– Пойдем, а? – Унген с беспокойством следил за своим новым зна-комым, действительно опасаясь, что у того хватит ума шляться но-чью в глуши таежной чащи. Максим и сам уже пожалел, что занял подобную позицию, но отступать было поздно. Идти в дом значило признаться в своей трусости. Но и в лес идти тоже уже совсем не хотелось. Морозный ветер, пробирающийся к теплому телу через все отверстия в одежде, совсем не способствовал прогулочному настрое-нию. Кроме того, Максим действительно что-то почувствовал….
Унген тоже почувствовал это и. подбежав к растерянному гостю, схватил его в охапку и затащил во двор, с шумом захлопнув скрипу-чую калитку в воротах. В его глазах был испуг.
– Ты что, сдурел? – Максим покрутил пальцем около виска.
– Это ты сдурел, – Унген привалился к калитке спиной, будто удержи-вая ее от напора неведомой опасности, снующей вокруг дома в темноте. – Здесь тебе не город, понял? Выделываться там, у себя в Барнауле, будешь, ясно? – Он был определенно сильно напуган, вероятно, пото-му, что знал, что могло случиться, останься приезжий на улице еще мгновение. – Я тебе не нянька и больше за тобой бегать не буду. Если у тебя башка на холоде замерзла, я за тебя отвечать не собираюсь. Максим хмыкнул и, пожав плечами, спросил:
– Что ты разорался? Напугать меня хочешь побасенками своими? Глаза Унгена расширились, он часто заморгал и, возмущенно вы-дохнув, тихо прошептал:
– Напугать? А ты еще не напугался? Ну-ка иди сюда… Максим, усмехаясь, медленно подошел к нему и хотел что-то ска-зать, но Унген захлопнул ему рот рукой и прошипел в самое ухо:
– Тихо. Слушай.
Максим прислушался. Шум ветра, скрип замерзших стволов, хруст снега… Вот! Чьи-то осторожные, еле различимые на фоне остальных звуков шаги. Кто-то крался там, вдоль забора, и этот кто-то был не человеком. Человеку не могли принадлежать подобные звуки. Это больше походило на… скольжение удава, проминающего хрупкий снежный покров своим длинным гладким телом. Но откуда мог взять-ся удав здесь, в предгорной заснеженной тайге? Послышалось тихое мяуканье и легкое постукивание по частоколу. Максим, затаив ды-хание, вслушивался в этот гипнотический шорох и смотрел на блед-ного от ужаса Унгена, который тоже замер, словно опасаясь, что су-щество за забором обнаружит их присутствие. Когда звук прибли-зился к мальчикам, Унген издал резкий, леденящий душу гортан-ный крик. От этого вопля, разорвавшего морозный воздух, Максим отшатнулся в сторону, поскользнулся и завалился в сугроб. Двери дома открылись, и на порог выбежали встревоженные отец, Араскан и Шорхит. Максим поднял мокрое от снега лицо и быстро встал, опи-раясь на протянутую Унгеном руку.
– Что случилось? – отец тревожно смотрел на мальчиков, переводя взгляд с одного на другого.
– Мы играли, – Унген незаметно подмигнул товарищу, и тот маши-нально кивнул. Ковров-старший улыбнулся и, повернувшись, зашел в дом. Шорхит с Арасканом переглянулись, и старик вопросительно посмотрел на внука. Тот мгновенно подобрался, посерьезнел и пока-зал на Максима рукой:
– Кто-то приходил за ним. Он видел его сам… Мужчины опять переглянулись и, ни слова не говоря, тоже зашли в дом.
– Кто это был? – взволнованно спросил Максим через полчаса, уже сидя около разожженного камина, рядом с новым другом.