Столько тоски было в его голосе, столько бессилия и безнадежности, что Игорь почувствовал, как его разум сжимается от страха до размеров крохотной точки, теряя все пространственно-временные ориентиры. Новый удар потряс дверь, и она, гулко ухнув, задрожала, чудом удержи-ваясь на петлях. Игорь зажмурился, обхватывая голову руками. Удары прекратились. Мальчик, прищурившись, медленно открыл глаза. Ря-дом уже никого не было. И только голос, тихий и далекий, послышался откуда-то из глубины квартиры: "Открой ему, сынок. Это смерть".
Мальчик всхлипнул и. выгнувшись, упал назад, в темноту, опять принявшую его в свои спасительные объятия, где-то там, глубоко внизу…
Тишина… Лишь за окном гостиной послышался рокот проезжаю-щей мимо машины. Орский облизал пересохшие губы и вытер рукой слезы. Сознание будто заморозили. В голове не было ни единой мыс-ли, только память о страхе, жутком, нечеловеческом. Тело уже прак-тически вернуло себе возможность двигаться. Банкир поднял перед собой растопыренную ладонь, фокусируя на ней плавающее зрение: "Уже лучше. Гораздо".
"Что-то сделать хотел… Что? А-а…". Телефон стоял на тумбочке в полуметре от распростертого на полу тела. Орский приподнялся на локтях и протянул к аппарату дрожащую руку. Когда трубка оказа-лась в ладони, он облегченно вздохнул и набрал "03". Молчание. Ни ответа, ни гудков, ни шума, ничего.
"Черт бы вас побрал, сволочи".
Повторив набор, банкир тщетно вслушивался в мертвенную тиши-ну в трубке. Его блуждающий взгляд наткнулся на шнур, свисающий с тумбочки.
"Вот дерьмо, я же его сам выключил".
Протянув руку, он воткнул вилку в розетку и вздрогнул. Телефон сразу же пронзительно зазвонил.
– Алло, кто это? – хриплый голос президента "Ультры" походил сейчас на сипение запитого алкаша. – Алло, кто? Кто?
Молчание. Кто-то позвонил, но лишь для того, чтобы поизде-ваться над ним.
– Кто это? Алло, мне нужна помощь, мне плохо… Алло… Орский чувствовал, что кто-то слушал эти жалобные хрипы. Слу-шал и молчал.
– Эй, не молчите, сволочи! Позовите кого-нибудь на помощь, я умираю. Лера, это ты?
-Игорь… – Орский оцепенел. Голос отца. Там!! В трубке!! – Игорь, не сопротивляйся. Это бессмысленно, я знаю… Открой ему сынок, и мы снова будем вместе… – короткие гудки отбоя.
В дверь постучали. Тихо. Без нажима. Там кто-то стоял все это вре-мя. Тот, кто хотел войти в квартиру. Отец сказал, что это смерть. Смерть. Она войдет и уведет его к отцу и маме, и они опять будут вместе. Навсегда.
Снова стук. Орский уронил телефонную трубку на пол и безвольно опустил руки, прижавшись головой к стене. Он вдруг почувствовал невероятную тоску, смертельную, томительную грусть. И не было сил противостоять ей. Нужно было идти и открывать дверь.
Банкир встал на подламывающиеся ноги, постоял немного, поша-тываясь, а затем сделал шаг, еще один. Ноги неохотно повиновались ему, еще не восстановив свою динамику. А может, это организм бо-ролся с подавленным разумом, не желая двигаться к единственному препятствию, отгораживающему обреченного человека от неизвест-ности, притаившейся за дверью. Еще шаг.
– Не надо, – прошептал Орский, всхлипывая, словно это семилет-ний мальчик пытался разжалобить свой самый страшный детский кошмар, вымаливая у него пощады.