медицинское обслуживание>, психологическая ситуация будет совсем иной. Пуповина обычно
перерезается сразу же, респираторные пути прочищаются, ребенка еще и шлепнут по ягодицам
для стимуляции дыхания. Затем капля нитрата серебра вводится ему в глаза, чтобы
предотвратить возможное заражение гонореей от матери, и его спешно моют и осматривают. Это
почти все, что он получает от людей, чтобы справиться с самой серьезной травмой в
человеческой жизни - с которой сравнимы по глубине только смертельно опасные ситуации и, в
конечном счете, биологическая смерть. После того, как ребенка покажут матери, его забирают в
детскую, чтобы носить к ней потом по спланированному акушерами научно обоснованному
расписанию. Обслуживаемый таким образом ребенок остается с глубоко укорененным
убеждением, что внутриматочный рай потерян навсегда, что ничего хорошего уже никогда не
будет. Ощущение психологического поражения и отсутствие уверенности при встрече с
трудностями запечатлены в самой сердцевине его существа.
Трудно поверить, что наука, известная своими дотошными исследованиями всех
возможных вариантов, сумела развить такой односторонний и искаженный подход к
фундаментальному событию человеческой жизни. Однако эта ситуация не единственная - такие
же условия созданы для умирания: механическая забота о продлении жизни способна на все,
кроме того чтобы заменить собой человеческие измерения переживания смерти.
Интеллектуальные знания и подготовка любой глубины и любого охвата не дадут зашиты от
эмоциональной предубежденности, а в отношении к таким потрясающим событиям, как
рождение и смерть, эта предубежденность является наивысшей. По этой самой причине, во всем,
что касается рождения и смерти, научные мнения и теории часто становятся не отражением
объективных фактов, а изощренной рационализацией иррациональных эмоций и отношений.
Как радикальный, так и мягкий аспекты ситуации рождения представляют мощные
эмоциональные стимулы, особенно для тех, кто не сталкивался с этими переживаниями по ходу
работы с глубинным опытом. Повторное переживание рождения в групповой ситуации станет
ошеломляющим эмоциональным событием, способным вызвать глубокий психологический
процесс даже у ассистентов и наблюдателей. Кстати, многое в отстраненном и слишком
технологическом подходе современной медицины к рождению происходит не столько из-за
недостатка времени и денег, сколько из-за жесткости в профессиональной подготовке,
обучающей отстранению и защите от якобы излишней эмоциональности.
Следовательно, патогенные последствия рождения определяются не только объемом и
характером родовой травмы, но и тем уходом, который получает ребенок сразу после рождения.
И это еще не все: эмоционально важные события последующей жизни (как поддерживающие, так
и травматические) также влияют на то, в какой мере динамика перинатальных матриц перейдет в
проявленную психопатологию. В этом смысле психоаналитическая доктрина о значимости
детских травм остается в силе и в новой модели, несмотря на наше выделение родовой травмы и
трансперсональных областей. Однако специфические биографические события, описанные