Как только я понял, что для сознания не существует никаких границ, я прорвался через телевизионный экран и обнаружил, что расхаживаю по квартире своих родителей. Это переживание было столь же объективным и реальным, как и любое другое переживание в моей жизни. Я подошел к окну и посмотрел на часы, висевшие на углу улицы. Они показывали шестичасовую разницу во времени по сравнению с тем местом в Штатах, которое я покинул. Несмотря на тот факт, что показания точно отражали разницу между двумя часовыми поясами, я не посчитал это убедительным свидетельством. Я знал временную разницу интеллектуально, и мой ум, разумеется, мог легко сфабриковать это переживание.
Мне хотелось более убедительного доказательства того, что переживаемое мною «объективно реально» в обычном смысле. В конце концов, я решил провести проверку. Я захотел снять со стены картину и потом узнать у родителей, не заметили ли они в квартире что-либо необычное. Я потянулся к картине, но мной овладело неприятное чувство, что я собираюсь сделать нечто опасное. Я ощущал вокруг себя жутковатую атмосферу, наводящую на мысли о злых силах и черной магии. Казалось, будто я рискую своей душой. Я тотчас же остановился, чтобы поразмыслить над последствиями своих действий.
Перед моим мысленным взором предстали образы всемирно известных казино. Я видел шарики рулеток, несущиеся по кругу с умопомрачительной скоростью, механические движения игорных автоматов, кости, кувыркающиеся на игорных столах, игроков, занятых игрой в баккара, и мерцающие огни досок для кено. За этим последовали образы подслушивания на тайных встречах политиков, военных чинов и ученых. Я осознал, что еще не преодолел эгоцентризм и не способен противиться соблазну использовать свои психические силы для собственных нужд. Если бы я на самом деле мог управлять пространством и временем, то имел бы неограниченный запас денег, зная наперед исход скачек или игр. Для меня не существовало бы никаких секретов. Я мог бы подслушивать на встречах на высшем уровне и иметь доступ к самым секретным научным и военным разработкам. Это открыло бы невообразимые возможности для управления ходом истории всего мира.
Я начал понимать, с какими опасностями связан мой эксперимент. Мне приходили в голову отрывки из различных книг, предостерегающие от игры с этими силами, пока не преодолены корыстные побуждения собственного эго. Я обнаружил, что крайне двойственно отношусь к проверке своего видимого могущества. Если бы мне удалось подтвердить, что можно манипулировать физической средой с расстояния в несколько тысяч миль, вся моя вселенная тотчас бы рухнула и я оказался бы в состоянии полного метафизического замешательства. Мир, который я знал, перестал бы существовать.
В итоге я не смог заставить себя проделать задуманный эксперимент. Это позволяло мне продолжать тешить себя мыслью, что в этом сеансе я, быть может, покорил время и пространство. В тот момент, когда я отказался от эксперимента, я снова очутился в Штатах, в той же комнате, где начинался сеанс.
До сих пор бывают времена, когда я глубоко сожалею, что упустил такую уникальную возможность проверить свою способность манипулировать пространством и временем. Однако, память о связанном с этим метафизическом ужасе, заставляет меня усомниться в том, что я был бы смелее, если бы мне представилась еще одна возможность провести подобный тест. К счастью, подлинность внетелесного опыта можно проверить другим способом. В последние два десятилетия эту захватывающую область подробно исследовала молодая научная дисциплина, которая называется танатологией и сосредоточивается на переживаниях, связанных со смертью и процессом умирания.