Воскрешение памяти о биологическом рождении переживается не только как простое механическое проигрывание исходного биологического события, но также как духовно-душевная смерть и возрождение. Чтобы это понять, нужно представить себе, что происходящее в этом процессе включает в себя некие важные дополнительные элементы. Из-за того, что ребёнок в процессе рождения полностью ограничен и не имеет никакого способа выразить крайние чувства и отреагировать на вызванные сильные физические ощущения, память об этом событии остаётся психологически не усвоенной и не проработанной.
Наше отношение к себе и наши установки по отношению к миру в послеродовой жизни сильно заражены напоминанием о той уязвимости, беспомощности и слабости, которые мы пережили при рождении. В каком-то смысле мы были рождены анатомически, но не были вовлечены в это обстоятельство эмоционально. «Умирание» и мучения во время борьбы за рождение отражают настоящую боль и действительную угрозу жизни в ходе биологического рождения. Тем не менее, смерть эго, которая предшествует возрождению, является смертью наших старых представлений о том, кто мы есть, и о том, чему же подобен мир, который был отпечатан травматическим следом рождения и поддерживался памятью об этом моменте, всё ещё остающейся живою в нашем бессознательном.
По мере того как мы проясняем эти старые программы тем, что допускаем их проявиться в сознание, они теряют свою эмоциональную нагрузку и в некотором смысле умирают. Но мы настолько отождествлены с ними, что приближение момента смерти эго ощущается как конец нашего существования или даже как конец мира. Каким бы страшным ни был этот процесс, в действительности он является необыкновенно врачующим и преображающим. Однако парадоксальным образом, в то время как лишь один единственный маленький шаг отделяет нас от опыта изначального освобождения, у нас возникает чувство всепроникающей тревоги и надвигающейся катастрофы невероятных масштабов.
Ведь то, что в ходе этого умирает, — это ложное эго, которое вплоть до этого мгновения нашей жизни мы ошибочно принимали за наше истинное Я. И пока мы утрачиваем все точки соотнесения с тем, что мы знаем, у нас нет никакого представления о том, что же лежит по другую сторону, или даже о том, есть ли там что-нибудь вообще. Этот страх ведёт к тому, что создаётся чудовищное сопротивление продолжению и завершению опыта, вследствие чего без должного руководства многие люди так и остаются психологически застрявшими на этом труднопреодолимом участке.
Когда же мы преодолеваем метафизический страх, связанный с этим важным узловым моментом, и позволяем происходить вещам так, как они происходят, мы переживаем полное уничтожение на всех воображаемых уровнях: физический распад, эмоциональную погибель, умственное и философское крушение, крайнее нравственное падение и даже духовную проклятость. Во время этого переживания все привязанности, всё, что является важным и значимым в нашей жизни, кажется безжалостно разбитым. Непосредственно сразу за этим переживанием полного уничтожения — падением на «космическое дно» — мы переполняемся видениями белого или золотого света, сверхъестественного сияния невероятной красоты, которое представляется сверхчувственным и божественным.