Мэт был большим любителем вагнеровских опер. Он был готов выложить на черном рынке сотни долларов за билет, лишь бы попасть на изумительную феерию, ежегодно разыгрывавшуюся на сцене байройтского концертного зала. Особенно его покоряло то искусство, с которым Вагнер сплетал богатую ткань лейтмотивов, раскрывающих те стороны сюжета, которые не нашли отражения в либретто. Эта работа с лейтмотивами напоминала Мэту игру фракталов, разнообразных и сложных геометрических узоров, которые он любил создавать, вводя в компьютер нелинейные уравнения. Он обожал мир фракталов и часто мог часами наблюдать, как те же узоры снова и снова возвращаются в разных масштабах с бесконечными вариациями.
Мэту пришлось трижды попросить у Криса разрешения войти в палатку, прежде чем тот откликнулся. Крис с головой ушел в изучение лежащего перед ним на столе черепа, подсвеченного снизу направленным электрическим лучом. Красное мерцание пустых глазниц создавало резкий контраст с зеленоватым флуоресцентным свечением самого черепа. Эта картина напоминала фантазии Эдгара По, Амбруаза Бирса или Говарда Лавкрафта.
Мэт и Крис ладили на удивление хорошо, несмотря на то, что были абсолютно разными людьми — и по происхождению, и по воспитанию. Родители Мэта, интеллектуалы и либералы до мозга костей, питали стойкое отвращением к малейшим ограничениям свободы: политической, экономической, личной, научной или сексуальной. Его отец и дед принадлежали к группе мятежных творцов, возглавивших компьютерную революцию, которая в последнюю четверть двадцатого века охватила все западное побережье США. Ошеломляющий экономический успех их новаторских работ позволил Мэту жить вполне обеспеченно, совершенно не заботясь о деньгах.
Крис Бэрни вырос в южной глубинке, в набожной и богобоязненной семье со скромным достатком. Его близкие много говорили о Боге, но были скупы на проявления ласки и сострадания. В детстве и юности Криса насильно пичкали самым пресным варевом из меню высоконравственных ханжей, составляющих основное население библейского пояса*. В результате он вырос очень замкнутым и застенчивым и постоянно терзался чувствами острого стыда и вины. Неумение общаться с женщинами и совладать с зовом плоти были его главными проблемами, которые граничили с одержимостью и отнимали много сил и времени.
Трудное детство и отрочество наложили глубокий отпечаток на его внешность и манеру поведения. Худой и длинный, он всегда сутулился, будто обремененный ношей вины и стыда, взваленной на его плечи святошами-родителями. Глубоко посаженные печальные глаза на бледном лице, казалось, просили у мира прощения за то, что он живет на земле. Крис ненавидел жестокого кровожадного Бога Старого Завета, как, впрочем, и Бога Нового Завета, которого считал виновником всех страданий, выпавших на долю его последователей за всю историю человечества.
Мэт застал Криса в состоянии непонятного возбуждения и восторга. Пришлось подождать, пока он придет в себя и обретет способность к общению.