Когда мальчик проснулся, была ночь. Через открытую дверь виднелась луна, застрявшая в бесплодный ветвях акации, — сейчас мы уйдём, — шепнул он, погладив кота. Августин чувствовал себя сильным и крепким. Это будет лёгкой прогулкой по холмам, убеждал он себя. Мальчик был уверен, что вместе с котом они найдут или миссию протестантов или дом женщины, которая не боялась взять его к себе.
23
Мерседес Перальта торопливо вошла в мою комнату, села на кровать и поёрзала немного, устраиваясь поудобнее.
Выкладывай вещи обратно, — сказала она, — к Августину ты больше не поедешь. Он отправился в свою ежегодную поездку по отдалённым местечкам страны.
В её словах была такая уверенность, словно она только что говорила с ним по телефону. Но я знала, что телефона поблизости не было. В комнату заглянула Канделярия, держа поднос с моим любимым лакомством: желе из гуавы и несколько ломтиков белого сыра.
— Я знаю, это совсем не то, что твоё духовное общение с Августином перед телевизором, — заметила она, — но я постараюсь сделать для тебя всё, что можно, — она поставила поднос на ночной столик и села на кровать напротив доньи Мерседес.
Донья Мерседес засмеялась и посоветовала мне приступить к трапезе.
Она сказала, что Августина знают во всех далёких и заброшенных посёлках, и он навещал их каждый год. Довольно долго она говорила о его даре лечить детей.
— Когда он вернётся назад? — спросила я. Мысль, что я никогда не увижу его вновь, наполняла меня неописуемой грустью.
— Это невозможно знать, — ответила донья Мерседес, — месяцев через шесть, а возможно и больше. Он поступает так, потому что чувствует, что должен оплатить огромный долг.
— Кому он должен?
Она взглянула на Канделярию, затем они посмотрели на меня, словно я должна была всё знать.
— Ведьмы понимают долги такого рода в более своеобразной манере, — наконец сказала донья Мерседес, — целители обращают свои молитвы к святым, к святой деве и к господу нашему Иисусу Христу. Ведьмы обращают молитвы к силе; они завлекают её своими заклинаниями, — она встала с кровати и прошлась по комнате. Тихо, словно говоря это самой себе, она продолжала рассказывать о том, что хотя Августин молился святым, он был обязан более высшему порядку, который не был человеческим.
Донья Мерседес помолчала несколько секунд, затем быстро взглянула на меня.
— Августин знал об этом высшем порядке всю свою жизнь, даже когда был ребёнком, — продолжала она, — он говорил тебе когда-нибудь, что тот мужчина, который хотел забрать его мать, нашёл его тёмной ночью, в дождь, уже полумёртвым и принёс его ко мне?
Не ожидая от меня ответа, она быстро добавила: — быть в гармонии с высшим порядком всегда было секретом удач Августина. Он воплощал это через целительство и колдовство.
Она вновь сделала паузу, разглядывая потолок, — это высший порядок вручил дар Августину и Канделярии, — продолжала она, опуская взгляд на меня, — он помог им в момент рождения. Канделярия оплатила часть своего долга, став моей служанкой. Она наилучшая служанка.
Донья Мерседес подошла к двери, но прежде чем выйти, повернулась ко мне и Канделярии. Ослепительная улыбка сияла на её лице, — я думаю, что в какой-то мере ты задолжала ещё большую долю, — сказала она, — так что всеми средствами старайся оплатить долг, который ты имеешь.