Вы знаете, что такие вещи, как красочные сцены, изображенные на витражах церковных окон, или чаша на алтаре, или крест, или голубь с оливковой ветвью, мы используем как символы.
На той печати жизни были две красные розы с перекрещенными стеблями. Мама нарисовала эту печать жизни. Считывание гласило, что для нее эти красные розы символизируют двоих сыновей — моего брата и меня. Ей понравилась эта печать жизни, и она хранила ее при себе. В то время началась Вторая мировая война, и я уехал на фронт. Пока я был за границей, она умерла и мой отец тоже умер.
Когда я вернулся, Флоренс Эдмондс, близкая подруга моей матери, сказала: «Хью-Линн, у меня был очень интересный сон о твоей матери. В этом сне она мне сказала, что когда будет общаться с тобой, то даст тебе две красные розы».
Это очень интересно, поскольку, если ты получаешь некий опознавательный знак, то он действует как пароль. Если кто-то стоит за дверью и называет вам верный пароль, то ты открываешь этому человеку дверь и позволяешь ему войти. Но если ты не знаешь, кто стоит за дверью, то ты не откроешь дверь, пока не посмотришь в глазок и не задашь некоторые вопросы.
Итак, у меня был пароль Гертруды Кейси, — то, что она станет использовать для общения со мной.
Шли годы, и чуть ли не все мне сообщали о том, что, якобы, разговаривали с Эдгаром Кейси. Они общались с ним через автоматическое письмо и планшетки для спиритических сеансов. Они разговаривали с ним через медиумов и в своих снах. Они общались с ним всеми возможными способами, которых я насчитал сотни! И с Гертрудой Кейси тоже! Но нигде не говорилось о красных розах, да и сама информация не выглядела точной и полезной.
Где-то лет через двадцать пять после маминой смерти мне позвонил один человек из большого города на востоке Штатов и сказал:
— Г-н Кейси, у моей жены было много беспокойств, и она хочет поговорить с Вами. Но я должен кое-что объяснить. Около двух лет назад она держала планшетку для спиритических сеансов, и через автоматическое письмо она стала слышать голоса. Они начали докучать ей и пугать ее, и она пошла к врачу. Врач поместил ее в психиатрическую больницу и назначил шоковую терапию и всякую всячину. Теперь она дома. Она все равно продолжает слышать голоса, но не говорит об этом врачу. Она слышит эти голоса и полагает, что вы сможете объяснить ей, о чем они говорят. Некоторые из них просто ужасны. Она пишет всю эту чепуху. Это как мусор. Это ужасно. В нашем доме настали ужасные времена. Вы побеседуете с ней?
— Конечно, — согласился я, и мы назначили время, когда ее муж должен был перезвонить мне.
Итак, в три часа того дня зазвонил телефон, и этот человек сказал:
— Я буду у другого аппарата и прерву ее, когда вы захотите закончить разговор, поскольку эти голоса не прекращаются, а сама она не сможет положить трубку.