Пробуя клинок, я легко перерубил свой стальной охотничий нож, и на лезвии сабли не осталось и следа. Матвеевич рассказал, каким образом клинок попал к нему в руки. Где-то в 1917-1918 годах группа казаков из поселка Псемён отправилась на охоту. В веховьях Урупского ущелья, неподалеку от перевала из Архызского ущелья в Лабинское, ливень обрушил в балку часть склона. Смытый грунт, камни, растительность как плотиной перегородил русло речушки, протекающей по дну балки. Причем на противоположной стороне запруда уперлась в вынос старой лавины. Вода поднялась и промыла себе новое русло в грунте старого сброса. Казаки как раз в этот момент пробирались по склону балки и заметили в промоине кости и остатки упряжи. Заинтересовавшись, разгребли это место. Нашли кости верблюдов и лошадей, останки людей, несколько тюков сгнившей материи, обрывки кольчуги, сплетенной из очень мелких колец. А отец Андрея Матвеевича нашел этот клинок. Обильно украшенные золотом ножны и драгоценные камни казаки поделили между собой, а клинок остался нашедшему. В начале тридцатых годов, во время голода отец ободрал золотую отделку рукоятки и сдал в торгсин, а клинок сохранил и отдал сыну.

Рано утром, пока я дремал, Матвеевич отнес клинок в тайник. Когда мы завтракали, я спросил, можно ли в том месте поискать еще чего-либо. Он рассказал, что казаки вскоре приходили туда с лопатами, ломами, надеясь еще поживиться чем-нибудь. Однако место гибели древнего каравана было засыпано свежим сбросом камней, убрать которые было им не под силу. Эту балку и место, где был найден клинок, Матвеевич обещал мне показать.

Конечно я рассказал ему о сновидении и попросил уступить мне саблю. Любую цену предложил. Старик ответил, что, дескать, «поживем, посмотрим на твое поведение, может и уступлю». Думаю, что он отдал бы мне клинок. Век свой он заканчивал, никаких родственников у него не было. Да и друзей, в общем-то тоже. Но обстоятельства, увы, сложились так, что встречи наши на какое-то время прервались, а вскоре Андрей Матвеевич ушел в мир иной. Мне же передали, что старый охотник очень хотел видеть меня перед своей кончиной.

Раздумывая над этой загадочной историей, я пришел к выводу, что, видимо, клинком владел кто-то из моих предков. И каким-то образом память об этом сохранилась и проявилась у меня. Ну а то, что этот или подобный клинок попал мне в руки — редчайшее, немыслимое совпадение.

Мои попытки отыскать возможных владельцев сабли среди предков оказались напрасными. Обрушившиеся на нашу страну войны, коллективизация, индустриализация, репрессии, переселения, выселения — разрушили семейные родовые связи, превратили большинство людей, в том числе и меня, в «Ивана непомнящего».

Бегут года. Волей обстоятельств я переехал доживать свои дни на берег Волги. Вечно белые хребты Кавказа остались в прошлом. Черный клинок с золотой надписью ушел в прошлое. Но судьба еще раз решила встряхнуть мою память. Совершенно случайно мне в руки попадает страничка из какой-то книги. Глянул на строчку, другую — да это же касается той удивительной сабли, которую я держал в руках!.

Оказывается, в коллекциях оружейной палаты Кремля, Эрмитажа, Государственного исторического музея хранятся редчайшие сабельные клинки из самой лучшей булатной стали, именуемой «коленчатым булатом». Изготовлены они знаменитым персидским мастером Ассад Уллахом. Подпись мастера нанесена золотом. Кроме того он ставил на своих изделиях маленькое четырехугольное клеймо с арабскими буквами в углах. Их сочетание, арабское слово «бедух» — мистическое название путеводного духа. Из всех десяти видов булата клинки этого мастера самые лучшие, и цена их была и остаётся фантастической. Описание музейной редкости точно совпадает с тем клинком, который я видел во сне, держал в руках, рассматривал при свете костра.

Могу добавить, что после смерти Андрея Матвеевича я пытался выяснить судьбу клинка. Судя по всему бесценный булат, как и карабин, так и остались лежать под гребнем Акширского хребта. Искать его, зная лишь район нахождения, не ведая, там ли он, или старый охотник перепрятал его — занятие сложное, требующее времени, поездок, затрат. и мне это увы, не по силам.