Точно так же обстоят дела со всем остальным. Любая способность, которую мы себе приписываем, имеет свое отображение на другой стороне. Это как раз то, чего нам не хватает, то, что мы хотим получить из внешнего мира. И это то, что уже есть внутри нас. Другой человек только символизирует нашу «скрытую» половину, позволяя держать ее под контролем, подавлять ее вместо того, чтобы подчинить себе скрытые в ней силы.
Когда мы движемся вправо или влево, мы разрываем связи со своей второй половиной, абсолютизируем одну сторону СИЛЫ и полностью противопоставляем ее другой стороне. Это избавляет нас от ощущения неполноты, но избавляет иллюзорно — мы просто перестаем ее ощущать, полностью подчиняясь ей. Поэтому иллюзорно и то могущество, которое мы можем обрести на этом пути. Вернее, чем могущественнее мы становимся, тем выше наша зависимость от невидимой нам стороны мира.
Например, способность размышлять и способность действовать. Двигаться по предназначенным нам Узорам ЖИЗНИ, преодолевая сопротивление ТЬМЫ или создавать образы новых УЗОРОВ. Изначально это единая СИЛА, позволяющая нам создать свой собственный УЗОР — тот, движение по которому сделает нас сильнее, а потом воплотить его в реальность. Именно так мы вели себя в детстве — придумывали какую-то «игру», а потом предлагали «миру» (взрослым или другим детям) поиграть в нее с нами. Но очень скоро выяснилось, что чем больше ИНДИВИДУАЛЬНОГО в придуманной нами игре, тем труднее найти для нее партнеров. Когда другой начинает играть по НАШИМ правилам, в большинстве случаев он просто разрушает свою собственную ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ, делает сильнее нас, но сам при этом становится слабее. Даже сам факт участия в ЧУЖОЙ игре обычно воспринимается как признак собственной слабости, как неумение «настоять на своем».
Поэтому мы становимся перед выбором — или стремиться навязать другим «свою игру», или учиться играть по «чужим правилам». Первый вариант почти невозможен: каждый, кому мы предлагаем принять участие в «своей игре», норовит дополнить ее своими правилами, а на этом пути легко утратить то главное, что делало «игру» нашей «игрой». Или он просто отказывается играть в нее и нам приходится тратить на уговоры всю свою силу. Для «игры» уже почти ничего не остается.