Наиболее страшная часть Гадеса — Тартар, место изощренных пыток и чудовищных казней. Туда попадают лица, приговоренные судьями за самые тяжкие преступления. В Тартар попал Тантал, царь Сипила во Фригии, осмелившийся пригласить на пир богов и накормить их мясом убитого специально для этого собственного сына — Пелопа; таким чудовищным образом Тантал хотел выяснить, действительно ли олимпийские боги всезнающи и всеведущи. Оскорбленные боги низвергли Тантала в Тартар, где он пребывает и по сей день. Стоя по горло в водном потоке, он испытывает невыносимую жажду, но, как только наклоняется, чтобы напиться, вода утекает от его уст. Не может Тантал утолить и терзающего его голода. Висящие над ним ветви с плодами отодвигаются, как только он протягивает к ним руку. Над ним нависает, готовая вот-вот рухнуть и размозжить его, черная скала смерти. И он непрестанно, веками, бессильно мечется, дергаясь то вниз, то вверх, то в бок, и терпит жестокие муки. По-иному мучается в Тартаре царь Коринфа Сизиф, наказанный за то, что держал в заключении Танатоса. Однажды он связал бога смерти и укрыл в подземелье своего дворца, дабы обеспечить себе вечную жизнь. На земле долгое время никто не умирал, и находившиеся в Элизиуме души начали скучать и удивляться, почему к ним не пребывают новенькие. В конце концов, обеспокоенный Гадес послал Гермеса на поиски Танатоса. Вскоре бог смерти был освобожден Гермесом. Освобожденный сын Ночи сразу собрал богатый урожай и наверстал проведенное в длительном бездействии время! Однако в наказание за содеянное, Сизиф должен был вечно вкатывать на гору тяжелый камень. Камень, едва достигнув вершины, скатывался вниз, и всю работу Сизифу приходилось начинать сначала…»

Ферекид закончил играть на лире и, указав рукою на окно, учтиво молвил: «Уж полночь близится, а ты, я вижу, не думаешь ложиться спать…» Пифагор слушал учителя с открытым ртом, затаив дыхание, боясь пропустить хотя бы одно слово мимо ушей. После первых звуков напевной речи Ферекида сон как рукой сняло с блестящих глаз отрока. «Ну, еще, расскажите еще, миленький Ферекид, ну еще одну малюсенькую историю — и я пойду спать» — упрашивал старика любознательный мальчик. И добрый мудрый Ферекид, не выдержав взора огромных умоляющих глаз отрока, опять брал в руки волшебную лиру и начинал: «Далеко-далеко за зелеными лесами, за высокими горами, за синими морями жили-были царь с царицей…»

Я найду словари,

Я пойму между слов —

Только ты говори

И молчи про «Любовь»…

Годы домашнего обучения Пифагора пролетели быстро. По воле богов знаменитый древнегреческий мудрец Гермодас однажды присутствовал на празднике Солнца в храме Аполлона и лично беседовал с Пифагором. Потрясенный до глубины души неизмеримостью познаний юноши, блестящей смелости в суждениях и его простоте и образности выражения мысли, Гермодас обратился к иерофанту храма: «Кто этот юноша?» Старый жрец воздел руки к Солнцу: «О! Слава Аполлону! Истина есть душа Аполлона, свет есть Его тело, а этот отрок — Глагол Аполлона!» И далее иерофант рассказал авторитетному философу о пророчестве Пифии. Задумавшись, великий Гермодас испросил позволения лично возглавить дальнейшее обучение Пифагора.