«Да будет, как просишь, — сказал убежденно
И петлю свою развязал Царь Закона. —
О чистая, муж твой отпущен. Отселе
Уйдете вдвоем и достигнете цели.
Согласно заветам и древним обрядам,
Четыреста лет проживете вы рядом.
Сто славных сынов ты родишь, и царями
Сыны твои станут, и богатырями,
Потомками будут гордиться своими,
Твое, сквозь века, пронесут они имя.
И сто сыновей, чье прозванье — малавы,
Отец твой родит ради правды и славы.
Как тридцать богов, будут силой богаты
Все братья твои, облаченные в латы».
Сказав, удалился, светясь лучезарно.
Она, посмотрев ему вслед благодарно,
Над телом усопшего мужа склонилась.
Ждала, трепеща: совершится ли милость?
Вновь голову мужа себе на колени
Она положила, присев средь растений,
И тот, кто лежал на земле бездыханно,
Открыл свои губы и очи нежданно,
Как будто он только заснул — и проснулся,
Как будто из странствий далеких вернулся!
Сказал, на любимую с лаской взирая:
«Не правда ли, долго я спал, дорогая?
Скажи, не во сне ли я видел ужасном:
Тащил меня муж в одеянии красном?»
В ответ — Савитри: «О великий в стремленьях!
Ты сладко заснул у меня на коленях.
Бог смерти сюда приходил красноокий…
Скажи, — исцелил тебя сон твой глубокий?
И если прошла твоя боль головная, —
Пойдем, ибо тьма наступает ночная».
Сатьяван, обретший сознание снова,
Взглянул на цветение мира лесного
И молвил, как будто от сна восставая:
«Рубил я дрова, о жена дорогая,
Почувствовав боль в голове, на колени
Твои я прилег, чтоб найти исцеленье.
Вдруг тьмою оделись поляны и рощи.
Я мужа увидел неслыханной мощи.
Что было со мною? То сон или бденье?
То был человек иль явилось виденье?»
Сказала жена: «Мгла ночная сгустилась.
Поведаю завтра о том, что случилось.
И мать и отца ты оставил в смятенье,
Пойдем, ибо ночи надвинулись тени.
Здесь ищет свирепая нечисть корысти,
Здесь рыщет зверье, здесь тревожатся листья,
Здесь воют шакалы, — полна я испуга
От их голосов, долетающих с юга».
А муж: «Но во тьме ты не сыщешь дороги,
Боюсь, что от страха отнимутся ноги».
Она: «Вот огонь, раздуваемый ветром:
Лес нынче горел; если хочешь ты, светлым
Я сделаю путь, прогони опасенья, —
Огонь принесу, разожгу я поленья.
Но если ты болен, идти тебе трудно,
А ночью дорога опасна, безлюдна,
Тогда посидим у костра до рассвета,
А завтра пойдем, о блюститель обета!»
Сатьяван: «Прошла моя боль головная,
Родители ждут меня, тяжко страдая.
До сумерек мать запрещала мне слезно
Скитаться, — ни разу я не был так поздно
В лесу! Даже днем поброжу я немного, —
Уже у родителей в сердце тревога,
Вернусь, — от обиженных слышу упреки:
«Как долго в лесу ты бродил, одинокий!»
В каком же волненье родители ныне,
В тревоге какой о единственном сыне!
Как часто, когда вечера наступали,
Они говорили мне в светлой печали:
«Докуда ты жив, мы не знаем забвенья.
Не сможем прожить без тебя и мгновенья.
Сыночек, ты — посох для старца слепого,
Ты наших потомков — оплот и основа,
В тебе — поминальная жертва, и слава,
И нашего рода надежда и право!»
Как мог я в лесу утомиться так скоро,
Когда я — родителей слабых опора!
Лишиться страшусь стариков своих милых, —
Я вынести горе такое не в силах!
Я знаю, волнуется наша обитель,
Терзается думой бессонный родитель,
Измучена матушка скорбью своею, —
О нет, не себя, — стариков я жалею!
Живу я, чтоб жили они, торжествуя, —
Для счастья, для жизни двух старцев живу я!»
Сказал и воздел он с рыданием руки.
Услышав отчаянья громкие муки,
Воскликнула праведница молодая,
С ресниц его слезы рукою снимая:
«Пусть свекра с свекровью хранит моя сила, —
Обеты и жертвы, что я приносила.
Вовек не сказала я речи обманной, —
Так пусть моя правда им будет охраной!
Сатьяван: «Пойдем, ибо сердцем измучусь,
Боюсь, что ужасна родителей участь.
А будет им горе, — покончу с собою.
Пойдем же, прекрасная, темной тропою».
Тогда обняла Савитри молодая
Супруга, подняться ему помогая.
Он встал, и растер свое тело, и взглядом
Окинул кошелку, стоявшую рядом.
Она: «Завтра утром придем за плодами,
А острый топор пусть отправится с нами».
Повесив кошелку на ветке древесной,
Царевна топор подняла полновесный
И, мужа другой обнимая рукою,
Лесною тропою, безлюдной, глухою,
Пошла, дивнобедрая, легкой походкой.
Сатьяван сказал ей, прелестной и кроткой:
«Здесь часто бывал я и знаю дорогу.
К тому же и месяц растет понемногу.
Тропа раздвоится, достигнув поляны, —
На север пойдем, где приют мой желанный.
Здоров я, нетрудно шагать мне далече,
С отцом, с милой матерью жажду я встречи».
[Возвращение Савитри и Сатьявана]