Храбрец Хануман! Перепрыгнул он стену твердыни,
Что ракшасов грозный владыка воздвигнул в гордыне,
И город увидел, исполненный царственной мощи,
Прохладные воды, сады, густолистые рощи.
Как в небе осеннем густых облаков очертанья,
Белеют в сиянье луны исполинские зданья,
Достойное место нашли бы в столице Куберы
Их башни и своды порталов, прекрасных сверх меры.
Как в царстве змеином подземная блещет столица,
Так сонмом светил озаренная Ланка искрится.
Под стать Амара́вати — Индры столице небесной,
Стеной золотой обнесен этот остров чудесный,
От ветра гудит, в Океан обрываясь отвесно.
Колышутся стяги, и кажется музыкой дивной
Висящих сетей с колокольцами звон переливный.
На Ланку, ее золотые ворота и храмы
Глядел в изумленье сподвижник великого Рамы.
В ее мостовых дорогие сверкали каменья,
Хрусталь, жемчуга, лазурит и другие вкрапленья.
Был каждый проём восхитительных сводчатых башен
Литьем золотым и серебряной ковкой украшен.
Смарагдами проступни лестниц усыпаны были,
И чудом площадки в светящемся воздухе плыли.
То слышался флейты и ви́ны напев музыкальный,
То — клик лебединый, то ибиса голос печальный.
Казалась волшебная Ланка небесным селеньем,
Парящим в ночных облаках бестелесным виденьем.
[Хануман бродит по Ланке]
(Часть 4)
Являя души обезьяньей красу и величье,
Сын Ветра отважный сменил произвольно обличье,
И стену твердыни шутя перепрыгнул он вскоре,
Хоть Ланки властитель ворота держал на затворе.
В столицу вступил Хануман, о Сугриве радея,
Своим появленьем приблизил он гибель злодея.
И Царским Путем, пролегавшим по улице главной,
Где пахло цветами, прошел Хануман достославный.
Со смехом из окон и музыкой — запах цветочный
На острове дивном сливался порой полуночной.
На храмах алмазные чудно блистали стрекала.
Как твердь с облаками, прекрасная Ланка сверкала.
Гирляндами каменных лотосов зданья столицы
Украшены были, но пышных цветов плетеницы
Пестрели на белых дворцах, по соседству с резьбою,
И каменный этот узор оживляли собою.
В ушах обезьяны звучали сладчайшие трели,
Как будто в три голоса девы небесные пели.
Певиц голоса́ источали волну сладострастья.
Звенели бубенчиками пояса и запястья.
Из окон распахнутых плыл аромат благовоний.
На лестницах слышался гул и плесканье ладоней.
И веды читали в домах, и твердили заклятья
Хранители Чар, плотоядного Раваны братья.
На Царском Пути обезьяна узрела ораву,
Ревущую десятиглавому Раване славу.
У царских палат притаилась в кустах обезьяна,
И новое диво явилось очам Ханумана:
Чудовища в шкурах звериных, иные — нагие,
С обритой макушкой, с косой на затылке — другие,
С пучками священной травы[244], с булавами, жезлами,
С жаровнями, где возжигается таинства пламя,
С дрекольем, с оружьем теснились нечистые духи.
Там были один — одноглазый, другой — одноухий…
Бродили в отрепьях страшилища разной породы:
Среди великанов толклись коротышки-уроды.
Там лучники и копьеносные ратники были,
С мечами, в доспехах узорчатых латники были.
Ни карликов — ни долговязых, ни слишком чернявых —
Ни белых чрезмерно, ни тучных — ни слишком костлявых,
Красивых — и вовсе безликих, с причудливой статью,
Сын ветра увидел, любуясь диковинной ратью.
Узрел Хануман грозноликих, исполненных силы,
Несущих арканы, пращи и трезубые вилы.
Тела умастив, украшенья надев дорогие,
Венками увешаны, праздно слонялись другие.
Мудрец обезьяний, душистыми кущами скрытый,
Узрел исполинский дворец, облаками повитый,
И лотосы рвов, и порталов златых украшенья,
И ракшасов-львов с булавами — врагам в устрашенье.
С жилищем властителя Ланки, ее градодержца,
Сравнился бы разве что Индры дворец, Громовержца!
С приятностью ржали вблизи жеребцы, кобылицы,
Которых впрягали в летающие колесницы.
Белей облаков, что беременны ливнями были,
Слоны с четырьмя бесподобными бивнями были.
Юркнул Хануман хитроумный в чеканные двери,
Где выбиты были мудреные птицы и звери.
Так полчища духов ночных, стерегущие входы,
Сумел обойти удалец обезьяньей породы.
Проник во дворец Хануман, посмеявшись над стражей —
Над множеством духов, хранителей храмины вражьей.
Очам великосильной обезьяны
Чертог открылся, блеском осиянный,
Где превращались в дым курильниц пряный
Алоэ черное, сандал багряный.
[Хануман не находит Ситы]
(Часть 5)