Поскольку человеческий мозг действует не автоматически, выбор этот, как и все человеческие предположения, обусловлен или мышлением, или нежеланием мыслить. Мы выбираем ценности осознанно или молча принимаем их, повинуясь неосознанным ассоциациям, вере, чьему-нибудь авторитету, социальному осмосу или слепому подражанию. Эмоции порождаются предпосылками, которых мы придерживаемся сознательно или неосознанно, явно или подспудно.
Человеку не дано способностичувствовать,хорошо что-то пли плохо; а вот что он сочтет плохим или хорошим, что обрадует его или огорчит, что он полюбит или возненавидит, чего пожелает или убоится, зависит от его системы ценностей. Выбрав внеразумные ценности, он переключит механизм с охраны на разрушение. Вне-разумное невозможно, оно противоречит действительности; факты нельзя изменять по желанию, а погубить себя — можно. Если мы жаждем противоречий, хотим соединить несоединимое, мы разрушаем свое сознание, превращая внутреннюю жизнь в гражданскую войну слепых сил, втянутых в темный, бессмысленный, бессвязный и бесцельный конфликт (кстати сказать, именно так живет сейчас большинство).
Счастье — такое состояние сознания, которое проистекает из достижения своих ценностей. Если человек ценит производительный труд, его счастье — мера его успеха на службе своей жизни. Если он ценит разрушение, как садист, или страдания, как мазохист, пли загробную жизнь, как мистик, или же бессмысленные встряски, как водитель-лихач,еготак называемое счастье — мера его успеха на службе саморазрушения. Добавим, что эмоциональное состояние этих приверженцев вне-разумного нельзя, в сущности, назвать счастьем и даже удовольствием; это лишь минутноеизбавлениеот хронического страха.
Ни жизни, ни счастья не достигнешь, потакая внеразумным прихотям. Человек свободен в выборе и может попытаться выжить, как паразит, попрошайка или пор, но никогда не достигнет долгого, прочного успеха; точно так же он может искать счастья в любом внеразумном суррогате, в любой прихоти, в любой иллюзии, в новом бездумном бегстве от реальности, но достигнет только сиюминутного успеха и не избежит последствий.
Процитирую Джона Галта: «Счастье — это лишенная противоречий радость, радость без платы или раскаяния, которая не приходит в столкновение с какой-либо из наших ценностей и не способствует нашей гибели... Оно возможно лишь для разумного человека, который ставит разумные цели, стремится к разумным ценностям и получает радость и удовольствие лишь от разумных действий».
Сохранение жизни и стремление к счастью — это не две отдельные цели, а две стороны одного и того же. Мы должны считать свою жизнь наивысшей ценностью, а свое счастье — наивысшей целью. Экзистенциально стремление к разумным целям направлено на сохранение жизни; психологически его плод, награда и сопутствующее обстоятельство — ощущение счастья. Человек живет, когда он счастлив, час, или год, или всю свою жизнь. А когда он совершенно счастлив, когда он думает: «Радиэтогостоит жить», то в терминах чувств он славит и утверждает тот метафизический факт, чтожизньсама по себе является целью.