Она не заметила на их лицах ужаса, лишь намек на легкий испуг. Выражение их лиц колебалось от полной апатии До облегчения, как у плутов, которые понимают, что игра иначе и не могла закончиться, и теперь даже не стараются что-то изменить или хотя бы сожалеть об этом, до обиженного ослепления Лоусона, который просто не хотел ничего понимать, до своеобразной напряженности Джима, на лице которого блуждала таинственная улыбка.
– Ну? Так что? – нетерпеливо спрашивал доктор Фер– рис с кипучей энергией человека, чувствующего себя как рыба в воде в истерическом мире. – Что вы теперь соби раетесь с ним делать? Спорить? Дискутировать? Произно сить речи?
Все молчали.
Он… должен… спасти… нас. медленно произнес Мауч, направляя остатки своего ума на предъявление уль тиматума реальности. – Он обязан… занять должность… и спасти всю систему…
Почему бы тебе не написать ему об этом в любовном послании? – спросил Феррис.
Мы должны… заставить его… занять пост… Мы обя заны силой заставить его взять на себя управление, – то ном лунатика повторил Мауч.
Ну теперь-то, – спросил Феррис, внезапно понижая голос, – вы понимаете, каким ценным учреждением являет ся Государственный институт естественных наук?
Мауч ничего не ответил, но Дэгни заметила, что все поняли, о чем идет речь.
– Вы были против моего исследовательского проекта, называя его непрактичным, – тихо продолжал Феррис. – Но что я вам говорил?
Мауч молчал, щелкая костяшками пальцев.
– Сейчас не время для щепетильности, – с неожидан ной силой сказал Джеймс Таггарт непривычно тихим голо сом. – Нечего сюсюкать.
Мне кажется, – мрачно произнес Мауч, – что… что… цель оправдывает средства…
Сегодня уже слишком поздно для угрызений совести или каких-то принципов, – сказал Феррис. – Только пря мое действие еще может сработать.
Никто не ответил; они как будто хотели, чтобы молчание, а не слова выразили их мнение.
Ничего не получится, – сказал Тинки Хэллоуэй. – Он не уступит.
Это вы так считаете! – хмыкнул Феррис. – Вы не ви дели нашу экспериментальную модель в действии. В прош лом месяце мы добились признания в трех запутанных делах об убийстве.
Если… – начал мистер Томпсон, и голос его внезапно перерос в стон, – если он умрет, мы все погибнем!
Не беспокойтесь, – произнес Феррис. – Он не умрет. «Увещеватель Ферриса» надежно защищает от такого исхода.
Мистер Томпсон промолчал.
– Мне кажется… у нас нет выбора… – почти прошептал Мауч.
Все молчали; мистер Томпсон старался не замечать, что все взгляды устремлены на него.
– Ну что ж, поступайте как знаете. Я не могу мешать. Делайте что хотите!
Доктор Феррис повернулся к Лоусону.
– Джин, – напряженно, все еще шепотом произнес он, – беги в радиорубку. Распорядись, чтобы все станции приготовились. Скажи, что я подготовлю мистера Галта к выступлению в течение ближайших трех часов.
Лоусон вскочил и с неожиданно радостной ухмылкой выбежал из комнаты.