При одностороннем в сознании росте мистики и угасании разума и воли главнейшим процессом является распыление личности. С точки зрения разума и воли сознание при этом вовсе затухает, и его содержание уничтожается. Но опыт показывает иное. Каждой из трех пневмато-логических категорий соответствует свое особенное сознание, аспект целостного сознания человека. Поэтому и чисто мистическое сознание есть все Же сознание, хотя и неполное и абсолютно чуждое интеллектуальному сознанию. На основании чрезвычайно многочисленных описаний этих переживаний мы должны сказать, что в пределе наступает полная смерть личной воли и субъектного разума с его разграничениями и количественными измерениями. Если, обладая всеми тремя категориями, человек является сознательным субъектным зрителем мировой жизни, то здесь, утрачивая способность свободно вмешиваться в те или иные ее фазы, он сам как бы целиком вливается в поток космического бытия, но не в какую-либо его отдельную часть, а во все его целое. Мистика влечет человека в полярно-противоположном направлении, чем разум. В разуме человек строит свой мир, он выхватывает из окружающего, из не-Я, один элемент за другим и пользуется ими как материалом для создания одному ему присущего мира, возглавляемого его Я. Посему глубоко справедливо говорит Шопенгауэр. — «Всякий раз, когда человек умирает, исчезает мир, мир, который он носил в своей голове. Чем голова интеллигентнее, тем этот мир чище, светлее, глубже и обширнее, — зато тем ужаснее его исчезновение». Если в одностороннем развитии разума неуклонно объективируются сущность и особенности индивидуальности и утверждается особенная самобытность данной монады, то в одностороннем развитии сознания человека по категории мистики, наоборот, в самой глубине его Я разверзается пропасть, и в ней бесследно исчезают все разграничения и объективирования, выполненные ранее разумом. Бесконечное и Вневременное целиком растворяет в себе индивидуальный мир, сразу становящийся крохотным и жалким. Человек сливается с пульсирующим потоком безотносительного космического Бытия, и последнее, что улавливает при этом угасающий разум, — это ощущение неизъяснимого блаженства.
Одностороннее развитие по всякой из пневматологических категорий неминуемо ведет к ряду заблуждений и к конечному краху. Как целостное увлечение началом разума — Аполлоном — приводит к нижней бездне — мефистофелевской окостенелости — и к верхней — сгоранию во всепожирающих лучах Молоха, так при таком же одностороннем стремлении к началу мистики, к Дионису, человеку грозит нижняя бездна — баал-зебубиче-ское растерзание личности — и верхняя бездна — угасание в Нирване. Так как всякая односторонность в развитии по категориям приводит к уклонению с пути и гибели, то, другими словами, трансцендентный опыт, общение с ноуменальными реальностями, для своей успешности необходимо должен гармонически обнимать собой все триединство категорий. Разумеется, в единичных проявлениях категориальные потенции проявляются неравномерно, то или другое доминирует в каждом конкретном случае, но все же эти потенции необходимо развивать в гармонической равномерности. Только при исполнении этого условия в актах трансцендентного опыта будет действительно происходить общение и творческое единение с горней действительностью, а не с искусственно взлелеянными фантомами изврагцен-ного сознания, равно как и надлежащее полное и целесообразное использование данностей этого опыта. Только в этом случае конкретное эмпирическое сознание человека сможет оказаться способным достигнуть целокупного слияния с ноуменальными сущностями чрез восхождение по развертывающимся из них иерархиям их конкретных модусов во всех трех пневматологических категориях.
Это высшее гармоническое созерцание идеального мира с удивительной глубиной выражается среди мистиков ислама аль-Газали в его «Автобиографии»35 — «Извергнуть из сердца все, что не есть Бог, составляет первое условие их [суфиев] очищения. Поглощение сердца молитвою есть ключ к очищению, так же, как tekbir есть ключ к молитве, и крайний предел ее совершеннейшее погружение в Бога. Я говорю: крайний предел относительно состояния, достигаемого усилиями воли, но это лишь первый шаг к созерцательной жизни, преддверие, через которое проникают посвященные. Как только они вступают на этот путь, для них начинается откровение: они достигают видений в бодрственном состоянии, видят ангелов, слышат их голоса и мудрые советы. От этого созерцания форм и образов они постепенно возвышаются до таких степеней, о которых человеческая речь отказывается дать понятие или определение, не впадая в тяжкие и неизбежные заблуждения. Степень приближения, которой они достигают, одними рассматривается как растворение существа (houloul), другими как отождествление (ittihad), третьими как теснейшее соединение (woucoul). Но все эти определения неправильны, и при достижении этого состояния приходится ограничиваться повторением стиха:
«Ощущаемое мною я не берусь определить; Смотри на меня, как на вкушающего блаженство, и не вопрошай».