Наиболее глубоким и общим символом дерева является Неопалимая Купина, в образе которого Бог раскрылся Моисею, определив Себя: ### — «Я есмь Сущий»65. Идея бытия есть основная, первоверховная идея, как это справедливо утверждали все основатели религий и философии вплоть до Гегеля и Джоберти. Принцип Бога раскрывается в идее Бытия. Как повествует Исход, провозглашение этой идеи Самим Богом было сделано одновременно с указанием ее конкретного символа — дерева. Это чудесное вечно горящее, но никогда не сгорающее дерево выражает идею бытия в ее целостной бинерной концепции: бытие (Сат) включает в себя небытие (Асат), как тезис — антитезис. Замечательно, что и явление Троицы Аврааму, по свидетельству Ветхого Завета, произошло также под деревом — под дубом мамврийским66. Следующими по онтологическому смыслу являются символы: древа жизни и древа познания добра и зла. Они были посажены в середине рая, т. е. олицетворяли собой символически его сущность. Если Неопалимая Купина есть всеобщий космический символ, то два древа рая суть основные символы феноменального мира. — Идея бытия распадается в бинер: идеи непосредственного сопряжения со средоточием бытия, с ноуменальным, где Бог виден и доступен всегда (тезис: древо жизни), и идеи конкретно-эмпирического бытия, чередования жизни и смерти, откуда Бог делается непосредственно видимым только через transcensus (антитезис: древо познания добра и зла). Наконец, в системе этих символов полностью выражена вся эзотерическая теория бинера. — Антитезис раскрывает тезис в эмпирическом процессе, благодаря распадению, в свою очередь, в бинер противоположных начал. В сказании о потопе во время гибели всего живого избранные Ноем спасаются в ковчеге, сделанном из дерева67, которое опять оказывается символом идеи жизни и возрождения. Далее, каменные скрижали Закона были положены в ковчег Завета68, сделанный из дерева (Исход, LXX, 10). — Этот символ выражает, что принципы в себе остаются для феноменального невидимыми и раскрываются только в идеях. В Новом Завете центральное место занимает символ креста. По некоторым апокрифам, крест Голгофы был сделан из дерева, выросшего из побегов древа жизни69, мистически же они тождественны70. Смысл символа креста необъятен, а потому и символ дерева получает всеобщий абсолютный смысл. Должно также упомянуть, что церковное предание иконографически изображает ангелов с пальмовыми ветвями, которые вообще являются символами мира и благовествования. Здесь непосредственно указывается онтологическое соответствие ангелов и раскрывающихся идей с растениями. Точно так же знаменателен обычай украшать дома и церкви растениями в Рождество, Вербное воскресенье и в Троицын день. В других религиях мы почти всюду также находим символ дерева. Так, в ассиро-вавилонском культе мы находим символ древа жизни71, тождественный со сказанием Ветхого Завета72. Тождественное мы видим и в Халдее, где почиталось «Ges-tin» — «древо1 жизни». В религии Зороастра парсы поклонялись дереву «Хом» («Наота»)73, «главе всех деревьев», дереву бессмертия, сок которого при воскресении даст людям жизнь74. У сабеев (или Soubbas) в раю (Olmi Danhouro) находится дерево жизни Mohzioun75. В Индии на первом месте должно быть поставлено растение Сомы (Asclepias acidula или Sarcostemma ботаников), не только вызывающее своим соком эротический экстаз, но и символизирующее сущность жизни и источник могущества богов76. В позднейший период, при распространении буддизма, начало почитаться дерево Будды (Пипалла, ficus religiose), под которым он испытал и отверг искушения Мару и достиг своего высшего посвящения. На Цейлоне и сейчас сохраняется дерево, выросшее из побегов священного дерева77. Полон также мистического смысла и индийский обряд'«обручения с деревом». У финикиян78 и в Карфагене79 мы также находим культ священного дерева; наконец, евреи называли его Аше-рой80. В Греции, как и по всему Ближнему Востоку, почитались священные рощи81, подобно знаменитым в Элевзисе и Самофракии. С другой стороны, «владыка богов и людей» — Зевс — открывался в Додоне (###, — Нот. П, 16, 233) в шелесте листьев священного дуба (###), по каковому оракулу и прорицали (###) жрецы ###.
В северной мифологии символ дерева также играет крупную роль. Отзвук древнейших друидических мистерий мы находим в скандинавских и германских мифах, где почти во всех эпизодах так или иначе фигурирует дерево82, а в частности ясень; в Исландии — Игдразил83. В «Песни о Нибе-лунгах» кроме ясеня воспевается копье Вотана; Валгалла также была построена из дерева. В наше время поклонение деревьям распространено по всему пространству земного шара, у большинства первобытных народов. Так, это мы видим: у негров Конго84, на гвинейском берегу85, у кафров86, у разных племен Индии87, у якутов88 и остяков89 Сибири, у туземцев Суматры90, на Филиппинских островах91 и на островах Фиджи92, у индейцев Великих Озер93, Севера94, Мексики95, Никарагуа9? Перу97, Патагонии98 и др. В экзотерической культуре замечателен обычай сажать деревья в связи с ознаменованием рождения кого-нибудь, какого-нибудь события или новой идеи. Таковы, например, знаменитые «деревья свободы», столь ожесточенно насаждавшиеся в дни французской революции.
Всякому символу соответствует карикатурное искажение. Когда ут-рачивается эзотерический смысл символа и поклонение начинает воздаваться только его эмпирической форме, то символ искажается в идол. В таком искажении есть две последовательно нисходящие ступени. На первой — эмпирический образ еще остается символом, но только субстрата имманентного; на второй — внешняя форма и внутренний смысл окончательно отождествляются. В вырождении символа дерева первой ступени соответствует корень мандрагоры (Atropa mandragora). Этот корень99, напоминающий по своему внешнему виду маленького человеческого уродца, является олицетворением имманентного субстрата растительного царства, феноменальной силы органической жизни. Будучи не символом надмирной реальности, а феноменальным ноуменом стихии Антэроса в царстве растений, мандрагора есть не символ дерева, а эмблема сексуального влечения. Отсюда возникает возможность применения мандрагоры с исключительной целью вызова и развития плотской страсти, приводящего в гипертрофировании к демонизму шабаша. В народных преданиях и легендах еще большей славой пользуется цветок папоротника, обладание которым доставляет овладение всеми земными благами100. Это значит, что цветок папоротника делается олицетворением всей феноменальной жизни вообще; в насыщении земных желаний проявляется та же стихия Антэроса. Второй ступенью извращения символа является утрата всякого внутреннего смысла, ограничение одной его феноменальной стороной. Подобно каменьям, краски и ароматы, утрачивая эротическую связь с горним, вырождаются из предметов культа во внешние украшения. Они здесь перестают вызывать в сознании человека воспарения к Вечному, перестают даже и вовлекать его в стихию внешней красоты. Они действуют только как наркотики любовного влечения, вызывают и разжигают страсть. Такова в громадном большинстве случаев роль цветов и подражаний им в одеждах и ароматах нашей светской жизни.