Софи протиснулась в дверцу и скрылась вверху. Я последовал за ней, но она поставила мне ногу на голову, чуть не сбросив в колодец.
— Закрой люк, — прошипела она.
Одной рукой было сложно это сделать, но я справился — и вокруг стало совсем темно.
Мы полезли вверх.
Лаз постепенно расширялся. Несколько раз Софи зажигала фонарик и оглядывалась по сторонам. Потом гасила свет и лезла дальше. Во время одной из таких остановок она наконец что-то нашла. Прижавшись к кирпичам, она ударила ногой в стену. Меня осыпало пылью. Софи ударила еще раз, и вокруг стало светлее. Открылась такая же дверца в стене, как та, через которую мы забрались в шахту.
— Вылезаем, — сказала она.
Мы оказались на другой лестничной площадке с полом из разноцветных ромбов.
— А почему нельзя было по лестнице? — спросил я.
— Нет прохода.
Я увидел, что ведущая вниз лестница упирается в массивную дверь, запертую на несколько толстых засовов. На ступенях перед дверью лежал густой слой пыли — как будто специально насыпанной декораторами. Видно было, что ее не открывали давно.
— Куда ведет эта дверь? — спросил я.
— В большой зал, — сказала Софи. — Там Дракула принимал гостей.
— Туда можно войти?
— Сейчас уже нет.
Мы прошли отделанную малахитом арку, по краям которой стояли две зеленые от времени статуи, изображавшие козлоногих сатиров с исступленными от счастья лицами — и неприлично поднятыми бронзовыми членами. Я никогда прежде не видел ничего столь откровенного. Впрочем, неудивительно — наверняка вся подобная античность, оказавшаяся в распоряжении людей, была много веков назад переплавлена в колокола и распятия. Такое могло сохраниться только у вампиров.
— Граф был вынужден поддерживать имидж либертэна, — сказала Софи. — Даже дружил с молодым Оскаром Уайльдом, который многое у него перенял. В Англии тех времен ожидали от вампира именно этого.
— Он что, был педик? В смысле, гей?
— Не думаю. Но он всегда старался производить на халдеев как можно более двусмысленное впечатление…
Коридор, где мы шли, был обшит дубом. Свет в него падал сквозь оконные витражи с изображениями средневековых кавалеров и дам, гарцующих в окружении зверей и птиц возле высоких городских стен. Между витражами висели картины, похожие на иллюстрации к рыцарским романам. Я заметил вазы со свежими цветами, стоящие в нишах стены.
— Кто здесь живет? — спросил я.
— Никто. Но все поддерживается в том же самом виде, как было при графе.
Она остановилась около дубовой двери с особо искусной резьбой, изображающей птиц в кроне большого дерева.
— Здесь личные покои графа, — сказала она. — Теперь слушай. После того, как мы пройдем через эту дверь, шутки кончатся. Если ты хочешь выйти назад, делай в точности то, что я тебе скажу. Сразу, не раздумывая. Понял?
Мне стало тревожно.
— Ты же говорила, что мне понравится, — сказал я.
Она улыбнулась.
— Понравится. Но не факт, что ты при этом останешься жив.
После этих слов я, наверно, повернул бы назад — будь у меня уверенность, что я отыщу путь. Но ее не было. Я мог забраться в шахту со скобами. Но вряд ли я сумел бы найти в глубоком темном колодце первую дверцу, которую так непредусмотрительно закрыл.