По дороге домой я думал, что ведущий к моей келье узкий изгибающийся коридор — это одна из сюрреалистических ветвей, которые я видел на картине, изображающей замок Дракулы. Так ветвь выглядит изнутри… А снаружи… Разве она выглядит как-нибудь снаружи? Это откуда надо смотреть? Наверно, оттуда, куда я иду спать…
Добравшись до своей комнаты, я повалился в гроб и заснул.
Меня разбудил стук в дверь.
Я поглядел на часы. Был уже поздний вечер — я, похоже, пропустил и обед, и ужин. И все остальные занятия — если они были.
Я вылез из гроба и открыл дверь. На пороге стояла Софи.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Нормально, — ответил я. — Только хочется спать.
— Много новой информации, — сказала Софи. — Когда вампиру приходится много думать, язык чувствует себя некомфортно. Можно войти?
Я посторонился. Когда она проходила мимо, я обратил внимание, что от нее чуть-чуть пахнет духами, чего я не заметил, когда мы лежали в гробу.
Мало того, она накрасилась. Это было практически незаметно — косметики на ее лице присутствовал минимум. Но все-таки она была.
Я почувствовал волнение, и у меня мелькнула преждевременная мысль, что в моей комнате совсем нет мягкого закутка, где можно было бы устроиться вдвоем. Лежать можно было только в моем припаркованном в алькове транспортном контейнере — но там хватало места лишь для одного. Студенческие кельи в замке Дракулы явно не предназначались для свиданий.
— Рама, помнишь, когда мы лежали у меня в гробу, ты сказал — «мы теперь близкие существа». Ты действительно хочешь стать близким мне существом?
Инстинкт меня не обманул.
— Конечно, — ответил я. — И мне жутко нравится, что ты ко мне пришла и говоришь об этом сама.
Софи улыбнулась.
— У оксидентальных вампиров несколько другие обычаи на этот счет, — сказала она.
Ее взгляд ненадолго задержался на алькове.
— А где здесь шкаф? — спросила она.
— Шкаф? — переспросил я.
Я уже привык к тому, что ее мысль чуть опережает мою. Но это был слишком дальний перелет. В комнате, насколько я мог судить, никакого шкафа не имелось вообще. Что мало меня расстраивало — складывать туда мне было нечего.
Поняв, что не дождется ответа, Софи огляделась и подошла к медному украшению на стене — смешной когтистой лапке, которую я принял за антикварную вешалку для шляпы (когда я попытался повесить на нее пиджак, тот упал на пол, и больше я не повторял попыток).
— Вот он, — сказала она и нажала на лапку.
Часть стены отъехала вбок, превратившись в раздвижную дверцу. Я увидел обитое малиновым бархатом нутро глубокого шкафа с мощной перекладиной на уровне своего лица. Это был натуральный хамлет — немного узкий, но вполне комфортабельный.
— А я и не знал, — сказал я.
— Здесь неудобно. Слишком узко.
Мне нравился, конечно, ее холодный инженерный подход к делу, но у меня стали появляться сомнения, заслуживает ли мое скромное любовное мастерство такой тщательной подготовки. Как бы не было разочарований… Впрочем, пути назад уже не оставалось.
— Можно пойти ко мне, — сказала она. — У меня хватит места для двоих.
Я вспомнил головокружительные (или ставшие такими в кривом зеркале памяти) минуты, проведенные в ее гробу — когда наши тела разделяло лишь несколько слоев тонкой ткани.
— В принципе можно, — ответил я.
— В принципе можно или ты этого хочешь? — спросила она, внимательно на меня глядя.