Кима оказалась самой образованной и умной из девчонок. Пожалуй, даже слишком умной — поговорив с ней пару раз, Лена с неудовольствием ощутила свою темноту в вопросах современной культуры: до этого она искренне считала, что художник Кулик нажил состояние, чирикая птичкой, а «Швыдкой» — не имя собственное, а бранный малоросский эпитет с гнусным антисемитским душком.
Кроме того, у Кимы была смешная манера здороваться — она била себя правым кулаком по левому плечу и говорила:
— Путен морген!
Встречаться на «Профсоюзной» было удобно, потому что черный мерседесовский микроавтобус с табличкой «Семиотические знаки» отбывал в семь утра, и ловить его где-то в центре было бы тяжко — пришлось бы слишком рано вставать.
В первую поездку все нервничали. Особенно мрачной казалась Кима.
— Чего-то у меня нехорошее предчувствие, — сказала она, когда автобус тронулся. — По-моему, мы лоханулись. Это какая-то хрень, а не серьезный проект.
— Почему? — спросила Ася.
— Да хотя бы эта табличка за стеклом, — сказала Кима. — «Семиотические знаки». Уже напрячься можно. Семиотика — наука о знаковых системах, мы ее в университете проходили. Если на русский перевести, выйдет «знаковые знаки». Это ведь любому образованному человеку смешно станет.
— Угу, — буркнула Ася, у которой тоже было плохое настроение. — Что, лучше бы там написали «блядские проститутки»?
Лена поморщилась.
— Мы не проститутки, — сказала она. — Мы все-таки скорее гейши. Поем. Декламируем.
— Типа не лавка с дыркой, — сказала Ася, — а еще и наушники с фонограммой. Поэтому прайс другой.
Кима подняла палец.
— Хорошо, что напомнили. Вчера звонил референт дяди Пети, велел составить списки песен, чтоб они подготовили озвучку. В смысле, сопровождение — под фанеру нам петь не дадут. Сказал, от двадцати до тридцати номеров, больше не надо. По дороге как раз успеем.
У водителя нашелся еженедельник, из которого он разрешил вырвать несколько чистых страниц. Было поразительно, что «Колеса Любви» оказались в программе у всех.
— Сделаем отдельный номер, — предложила Вера. — Разобьем на голоса.
Лена предусмотрительно взяла с собой распечатанный репертуар, заготовленный еще к кастингу, поэтому ей не надо было ничего писать. Можно было расслабиться.
Она взяла у шофера зачитанный журнал «Женихи России». В него был вставлен другой журнал, совсем истрепанный и тонкий, под названием «Контркультура» — непонятно было, то ли это отдельное издание, то ли просто вкладка. «Контркультура», напечатанная на плохой газетной бумаге, выглядела очень несолидно и даже убого, но Вера объяснила, что так сделано специально.
— Контркультура же, — сказала она, словно это слово объясняло все.
— А что это такое? — спросила Лена.
— Это когда с неприличными словами и на дешевой бумаге, — объяснила Вера, — чтобы можно было обсирать глянец. Сегодня самая писечка.
Ася нахмурилась.
— Неправильно, — сказала она, — не обязательно на дешевой бумаге, бывает и на дорогой. Контркультура — это… — Она на секунду запнулась, словно вспоминая услышанную где-то фразу. — Это эстетика антибуржуазного бунта, экспроприированная правящей элитой, вот.
— А как можно экспроприировать эстетику? — спросила Вера.