Пока Кнопф говорил, Т. поставил лампу на лавку и незаметно сбросил веревочный моток с копья на пол.
— Трудно представить себе что-нибудь бездарнее убийства беззащитных людей с помощью яда, — сказал он.
Кнопф хитро покрутил пальцем в воздухе.
— Не все так просто! Их убил не яд. Их убило безверие.
— Что вы имеете в виду?
— Знаете ли вы, почему цегония остролистая называется также «религиозной»? В ней содержится не просто яд, а особый алкалоид с сильным избирательным действием. Он не действует на человека, безусловно и глубоко верующего.
— В кого? В Бога?
— В Провидение, Высшую Силу, Истину, Будду, Аллаха — неважно, как вы это назовете. Главное, чтобы вера была искренней. Когда-то такой яд использовали индейские колдуны для своих магических обрядов, а во времена конкисты про его свойства узнали, потому что он не действовал на некоторых католических миссионеров, хотя убивал обычных грабителей-конкистадоров...
Т. перевел взгляд на покрытый трупами пол. Под сермягой на груди ближайшего гребца тускло блестел медный крест.
— Так вот, — продолжал явно любующийся собой Кнопф, — перед экзекуцией всем этим несчастным, включая хозяйку, было предложено помолиться. Как видите, ни у кого не нашлось веры даже с горчичное зерно.
Т. поглядел на труп княгини Таракановой.
— Но зачем ваша амазонская сволочь убила эту бедную женщину, которая в жизни не обидела и мухи?
— Представьте заголовки петербургских газет, — сказал Кнопф. — «Пожар на яхте сумасбродной помещицы...» Или так — «Отлученный от церкви граф празднует огненную помолвку с княгиней-язычницей...» Экстравагантная смерть не вызовет ни у кого подозрений. Ни один коронер не заметит крошечных ранок на обгоревших трупах.
Т. медленно передвинул ногу и наступил на конец размотавшейся веревки, прижав его к полу.
— Ну а ваш античный шлем, — продолжал Кнопф, — послужит лишним доказательством давно ходящих слухов о вашем помешательстве, граф.
С этими словами он постучал себя пальцами по голове.
— Неплохо, Кнопф, — сказал Т. — Но в ваших рассуждениях есть одна слабость.
— Какая же?
— Вы обратили внимание на мой шлем. Но не обратили на копье.
Т. перекинул сариссу в свободную руку и показал ее Кнопфу. Тот растянул губы в улыбку.
— Ваше упрямство вызывает уважение — хотя, конечно, отнимает силы и время. Вот только как же ваш знаменитый принцип непротивления злу? Боюсь, что в этом зловонном трюме вам не удастся соблюсти его в полной мере...
— Забота о моих принципах очень трогательна, — ответил Т. — Но я следую им применительно к обстоятельствам.
— Ну что ж, — промурлыкал Кнопф, — давайте узнаем, есть ли в вас истинная вера... Вам, наверно, и самому ужасно интересно?
Он поднял ко рту свой жуткий мундштук и издал два сиплых гудка.
В руках индейцев-фрачников появились короткие духовые трубки. Они вскинули свое оружие к губам; в ту же секунду Т. присел на корточки, закрывшись щитом. Раздалось несколько звонких щелчков о металл, а вслед за этим Т. страшно прокричал:
— Поберегись!
И швырнул копье в ближайшего из индейцев.