Человек со стрессами этой сути не видит. Все сущее он видит (слышит, обоняет, осязает и ощущает на вкус) сквозь призму своих стрессов, оценивая только их. В той мере, в какой сам он состоит из стрессов, в той мере он во всем и всюду видит лишь себя. Человек во власти стрессов видит форму и считает ее истиной. Истиной он считает также свое суждение о форме — положительное либо отрицательное. Если в своем суждении он проявляет снисходительность и дает форме более высокую оценку, нежели та заслуживает, то и себя оценивает выше и полагает это за истину. Из чувства долга он хорошо выполняет работу, с тем чтобы стать еще лучше, и становится. Так ему кажется. Он не видит того плохого, что является содержательной стороной достигнутого им хорошего, до тех пор, пока оно не становится материальным. Когда это происходит в первый раз, человекпугается.Ему приходится быстро действовать, чтобы никто ничего не заметил. Результат оказывается таким же или даже хуже, невзирая на то, что человек старался работать как можно лучше. От этого человеквпадает в отчаяние.У кого сохраняется хоть крупица чувства ответственности перед жизнью, тотиспытывает отчаяние не только отсобственныхнеудавшихся дел, но и от того, что делаютдругие.Отныне проблема других людей становится для него личной проблемой. А если оглядеться вокруг и посмотреть,чтовытворяют люди во всем мире, то остается только ахать да охать. Так отчаяние начинает давить на человека, вызываячувство стеснения в груди.Человек не в состоянии даже дышать, ибо от стеснения у него перехватывает дыхание.
Кто желает дышать, а значит, жить, тот уговаривает себя свыкнуться с плохим и свыкается, становится зависимым от него иначинает делать выбор между плохим и плохим же.Он глядит с ненавистью на тех, у кого еще остается возможностьвыбирать между хорошим и хорошим,и перестает испытывать отчаяние, так как чувствует, что теперь его жизнь стоит больше, чем их жизнь. По-своему он прав. В вынужденном положении он начинает осознавать положительную сторону плохого. Человек растет над собой. Те, кому еще не довелось испытать в жизни ничего плохого, не в состоянии разглядеть содержательную сторону жизни, покуда хорошее не превратится в силу, истребляющую духовность.
От теснящего чувства человек испытывает тревожное состояние.
Тревога по поводу того, что хорошее, что мне достанется, окажется хуже качеством, чем хотелось бы,блокирует выработку антидиуретическогогормона гораздо больше, нежели тревога из-за того, что все равно мне достанется плохое, хотя я и заслуживаю лучшего.Раньше я удивлялась, почему в высокоразвитых странах туалеты встречаются на каждом шагу. Мне объяснили, дескать, это признак интеллигентности. С этим я не могла не согласиться. Затем американцы словно помешались на потреблении в неимоверных количествах питьевой воды. Я подумала, с чего бы это? Лично я не могу столько пить, и мои соотечественники тоже. Тогда я задалась вопросом, а как же жители пустыни и гористой местности? Вряд ли и они способны пить в таком количестве, да и к чему. Ответ я нашла, когда стала изучать действие антидиуретического гормона. Если люди беспрестанно тревожатся из-за того, чтоим может не достаться самого хорошего, а достанется чуть похуже, чем хотелось бы,то они как раз и вынуждены пить как можно больше жидкости, ибо в противном случае им было бы нечемсправлять малую нужду. Не налегай они на воду, организм обезвожился бы,и наступила смерть. Ведь жизнь в первую очередь зависит от наличия воды и уже потом — от ее качества в организме.