Вопрос о подлинности «Велесовой Книги» в нынешнее время всё больше перерастает в вопрос, какой быть Родной Вере: быть ли ей очередной «книжной» религией, опирающейся на некое «Священное Писание» (подобно авраамическим религиям, опирающимся на иудео-христианскую «Библию»), или же — истинной Религией Сердца, основанной на естественной, врождённой Духовности, присущей человеку как Духовному существу, облечённому плотью.
Так как большинство нынешних апологетов «Велесовой Книги» либо были воспитаны в иудео-христианской традиции, либо на протяжении какого-то отрезка своей жизни находились под сильным влиянием иудео-христианства, они не представляют себе иной религии и иной Духовности, нежели та, которая основана на неком записанном «Откровении», каждая буква коего внесена в незыблемый «канон» и осенена святостью записавшего её «пророка» (как это имеет место в авраамических религиях). Таким образом, чисто исторический спор о возможной подлинности «Велесовой Книги» перерастает на их устах в спор идеологический. Некоторые из них даже договариваются до того, что отказываются считать Русскими людьми тех, кто не признаёт «Велесову Книгу» за «Библию Русского Язычества»(!), что изобличает в них самих сугубо христианский, «инквизиторский» подход к решению данного (повторим: чисто исторического, по сути) вопроса.
Вообще, Родноверие как таковое — никак не может являться очередной «религией книги», как не может опираться на учение какого-либо одного «пророка» или «святого». Таким образом, принятие «Велесовой Книги» в качестве единственно верного «Священного Писания Славян» — противоречит самой сути Родноверия и не может ставиться в зависимость от её исторической подлинности.
7. Обрядность
Вопрос о том, необходима ли внешняя обрядность, вряд ли стоял перед нашими древними Предками (чья жизнь была буквально насквозь пропитана обрядами), но зато он весьма остро стоит сейчас — перед теми из нас, кто отчуждён от Природных ритмов и Родового Уклада. По сути, это вопрос о соотношении внешнего и внутреннего в нашей жизни.
Условно говоря, все Духовные искатели делятся на две части: на тех, кто ищет ответ на абстрактный вопрос «Кто виноват?», а также тех, кто ищет ответ на конкретный вопрос «Что делать?» Для первых вопрос носит достаточно отвлечённый характер, хотя в некоторых случаях и может достигать значительного эмоционального накала. Для вторых же вопрос напрямую связан с их повседневной жизнью, и отсутствие чёткого ответа на оный воспринимается ими как своего рода Духовный кризис. Для них вопрос о необходимости внешней обрядности — далеко не праздный, ибо он переводит внимание человека с отвлечённых философских идей на уровень непосредственной Духовной практики, и ответ на него есть, в определённом смысле, показатель глубины понимания жизни. Ибо одно дело — о чём ты мечтаешь в часы досуга, а другое — как ты строишь свою жизнь. «Мечтателей» на Руси было в избытке всегда, но мало для кого из них «мечтание» становилось орудием для Духовного преображения, для действительного изменения, совершаемого внутри (а, как следствие, и вовне) себя.