Когда великая и ужасная тьма стала подобной ночи, когда и другие вожди выступили, чтобы предложить свои плоды страха и смерти, тогда из тенистых долин земли явилось несколько человек, и они обратились к Владыке Мира.
"Властелин, — в один голос молвили они, — Мы путешественники, пришедшие из долин Востока, Запада, Севера и Юга, Мы — всего лишь семь Крошечных групп, Львы, Слоны, Тигры, Медведи, Лисы, Волки и Драконы, Мы пришли с пустыми руками, о Властелин, ибо нам нечего предложить, Кроме самих себя, Но в своих долгих скитаниях мы видели священный источник Жизни, испить из Которого означает никогда больше не испытывать голода. Если будет угодно тебе, о Властелин, мы приведем к нему людей, ибо здесь все они погибнут от голода".
"Поступайте так, как велит вам мудрость", — ответил владыка Мира, склонившись в безмолвной признательности, люди обернулись лицом к миру с открытыми ладонями и распахнутыми сердцами и, позвав всех за собой, отправились показывать им путь, соразмерять их шаг. Одни немедленно и без единого слова последовали за ними, другие колебались в замешательстве. Одни недовольно ворчали, другие открыто сопротивлялись и уселись на месте, чтобы остаться и голодать.
Память!
Что было бы, если бы не вернулась ко мне моя память? Покой! Был бы блаженный покой, порожденный неведением. Неведение — и покой! Какая ирония.
Нет, глупец! Сейчас не время для трусливых мыслей.
Помни, что покой можно вновь обрести в каждой жизни, в разгар битвы.
Да! Вновь, как это было уже много раз, я должен найти покой — этот безмятежный покой в разгаре битвы. Да, пока у меня есть только воспоминания — сладкие, мучительные воспоминания, — память, пугающая меня, и все же я не пожертвую ею во имя трусливого чувства покоя.
И вновь история настоящего, история прошлого, история времен до начала времен преследует мой разум. Все эти люди… Столько надежд и мечтаний…
Столько выигранных битв — и столько проигранных…
И древние пророчества… Их я тоже помню — те, что уже воплотились, те, что проявляются ныне, и те, которые исполнятся в неопределенном будущем. Но великое колесо по-прежнему, эпоха за эпохой, жизнь за жизнью, раскручивает рисунок предназначения.
Проклятые пророчества! Возможно, неведение все же лучше. Но, быть может, и нет. Впрочем, какая разница?
Колесо есть колесо, а рисунок есть рисунок. И все же я не могу избавиться от страха перед воспоминаниями, от страха перед всей этой борьбой и болью. Как больно…
Это всегда так больно…
Атль, я не надеюсь, что ты услышишь меня иди даже захочешь слушать это, но я должен спросить во имя своего собственного эгоистичного Я, как уже делал много раз до этого. Почему столько страха и боли?
Я вижу узор судьбы, сплетаемый вращением великого колеса, и понимаю, почему ты принял на себя этот выбор. Но, Атль, — будет ли этому конец?
Неужели мы настолько неразумны, что наш страх неизменно должен быть таким сильным, а наша боль такой нестерпимой?
Изменится ли что-то в этом круге времени?