Он велел мне закрыть глаза и сосредоточиться на дыхании. Затем мне следовало выразить намерение, которое приведет в действие силу. Эта сила устремится вверх до тех пор, пока я не почувствую вратами, расположенными на макушке головы, что могу касаться веток, находящихся надо мной. Он сказал, что это сделать мне будет довольно легко, потому что я воспользуюсь поддержкой моего друга — дерева. Его энергия, объяснил он, сформирует матрицу, которая заполнит собой мое осознание.
После того, как я некоторое время сосредоточивалась на дыхании, я почувствовала восходящие пульсации энергии в позвоночнике. Казалось, что они выталкивают что-то на макушке головы. Затем что-то во мне открылось. С каждым вдохом энергетическая линия простиралась из меня до вершины дерева, а на выдохе ее втягивало обратно в тело. С каждым вдохом во мне росло ощущение, что я достаю до вершины дерева. В конце концов у меня не осталось сомнений в том, что мое тело увеличилось до размеров дерева.
В один момент меня охватило чувство огромной расположенности и привязанности к дереву. Мгновенно я почувствовала, как что-то хлынуло вверх по позвоночнику и еще выше за пределы головы. Внезапно я осознала, что обозреваю окружающую местность с вершины дерева. Это ощущение длилось лишь мгновение, потому что до меня донесся голос смотрителя, приказывающего мне опуститься и вернуться вновь в свое тело. Я почувствовала, как что-то пенящееся и шипящее, подобное водопаду, обрушилось вниз, вошло в меня через макушку и заполнило тело знакомым теплом.
— Не следует потакать желанию надолго отождествляться с деревом, — сказал он мне, когда я открыла глаза.
Меня переполняло стремление обнять дерево, но смотритель за руку оттянул меня на некоторое расстояние от него и усадил на большой камень. Он отметил, что с помощью внешней силы, которая в данном случае объединила мое осознание с деревом, человек легко может дать возможность двойнику расширяться. Однако это настолько легко, что мы можем переусердствовать и слиться с деревом на столь продолжительное время, что лишим его всей его энергии, которая необходима ему для того, чтобы жить и расти. Еще существует опасность, что мы можем потерять часть энергии, отдав ее дереву вследствие своей чрезмерной привязанности к нему.
— Сливаться можно с чем угодно, — объяснил он. Если тот человек или та вещь, с которыми ты сливаешься, сильны, твоя энергия возрастает, как это было всякий раз, когда ты сливалась с волшебником Манфредом. Но если человек или вещь слабы, лучше держись от них подальше. В любом случае не увлекайся этим упражнением, потому что, как и все остальное, это обоюдоострый меч. Внешняя энергия всегда отличается от нашей внутренней, а нередко и враждебна ей.
Я внимательно слушала то, что рассказывал мне смотритель. Одно показалось мне чрезвычайно интересным.
Эмилито, скажи пожалуйста, почему ты назвал Манфреда волшебником?
— Таким образом мы подчеркиваем его уникальность. Манфред для нас не может быть кем-то иным кроме волшебника. Он — больше чем маг. Он был бы магом, если бы жил среди своих собратьев. Но он живет среди людей, и к тому же магов, и при этом не уступает им. Только весьма продвинутый волшебник может вести себя так.
Я спросила его, увижу ли когда-нибудь Манфреда вновь. Но смотритель с таким пафосом прижал свой указательный палец к губам, что я решила дальше молчать и не требовать от него ответа.