На противоположном берегу Ла-Манша миссис Мэри Арнольд-Форстер также занималась исследованием мира сновидении. Благодаря своим экспериментам она пришла к заключению, о котором не следует забывать и в наши дни: «Сновидение сновидению рознь, и мы должны отказаться от предположения, что все они похожи друг на друга».22Несколько снов, приведенных в ее книге, были осознанными. Стоит отметить здесь описание ее успешных попыток научиться воспринимать пугающие сны как «просто сны». Она добилась неплохих успехов в обучении детей этому методу, и эта практику заслуживает должного внимания. И все же стоит отметить, что уровень развития навыков осознанности в сновидениях был у Мэри Арнольд-Форстер невысок. Объясняется это тем, что из посвященных осознанным сновидениям ранее опубликованных трудов ей были известны лишь работы Майерса, а о более информативных китах Сен-Дени и ван Эдена она ничего не знала. Примерно в то же время соотечественник Мэри Арнольд-Форстер, Хью Кэллоуэй, предпринял более широкие эксперименты над осознанными сновидениями и близкими к ним состояниями. Публикуя свои оккультные произведения под псевдонимом Оливер Фоке, он, по-видимому, совершенно самостоятельно открыл осознанные сновидения и добился в них высокого профессионализма. В 1902 году, в Лондоне, будучи шестнадцатилетним студентом, изучавшим электротехнику, он пережил осознанный сон, положивший начало его исследованиям. «Мне приснилось», — пишет он:
что я стою на тротуаре возле своего дома. Над Римской стеной висело солнце, а воды залива Блетчинген искрились в утреннем свете. По краям дороги можно было видеть высокие деревья, над Сорока Ступенями возвышалась верхушка старой серой башни. Волшебство утреннего солнечного света делало картину удивительно прекрасной. Тротуар был довольно необычным и состоял из голубовато-серых прямоугольных камней, длинные стороны которых были перпендикулярны бордюру. Перед тем, как войти в дом, я бросил на эти камни беглый взгляд. Мое внимание приковал удивительный феномен, настолько необычный, что я не поверил собственным глазам: оказалось, что камни в тротуаре поменяли свое расположение: их длинные стороны были теперь параллельны бордюру! Разрешение этой загадки осенило меня как вспышка молнии: несмотря на всю кажущуюся реальность великолепного летнего утра, я видел сон! После этой догадки качество сновидения изменилось, причем характер этого изменения очень трудно описать тому, кто сам не переживал чего-либо подобного. В одно мгновение яркость жизни увеличилась в сотни раз. Никогда прежде море, небо и деревья не сияли таким волшебным светом. Даже обычные дома казались живыми и были мистически прекрасными. Никогда я не чувствовал себя настолько хорошо, настолько ясно и невыразимо свободно! Ощущения были выразительнее любых слов, но все это продолжалось лишь несколько минут, после чего я проснулся.23
Фоке называл свои осознанные сновидения Снами Знания, «потому что только тот, кто обретает (в них) знание, видит истинные сновидения». Оп рассказывал, что в Снах Знания он чувствовал себя «свободным, как воздух, и спокойным в осознании полной безопасности». «Я знал, — читаем мы у него, — что в случае любой неприятности всегда могу проснуться. Я двигался, подобно маленькому богу, любуясь волшебными пейзажами Мира Снов».24
Русский философ Петр Успенский, желая «проверить довольно фантастичную идею», явившуюся ему в молодости, спросил себя: «Возможно ли сохранять сознание в сновидении, то есть, зная, что спишь, продолжать думать сознательно, так же, как в бодрствовании?».25Как и его предшественники, Успенский получил положительный ответ. Его интерес к осознанным сновидениям, или «состояниям полусна», как он их называл, заключался в простом наблюдении за возникновением и трансформацией сновидений. Он писал:
Все сновидения, пережитые мною в «состоянии полусна», были обычными. Однако я полностью сохранял сознание, мог видеть и понимать, как и из чего создаются сновидения, легко мог проследить их причину и следствие. Кроме того, в «состоянии полусна» я владел определенным контролем над сновидениями. Я мог создавать их и видеть то, что хотел, однако это не всегда удавалось, и такой феномен не должен быть понят буквально. Обычно я давал лишь начальный импульс, а далее сновидение разворачивалось само собой, иногда очень удивляя меня неожиданными и странными оборотами.26
Вот описание одного из «полуснов», пережитых Успенским: