– Ты почему стесняешься? – повернулся ко мне старейшина. – Мы с тобой договорились. Или ты забыл наш уговор? А произошло вот что, – начал он своё повествование. – Сразу после войны мой отец был направлен из Архангельска в Ленинград на разборку разрушенных немецкими бомбами кварталов города. К этому времени из ополчения он давно демобилизовался, но работал в добровольческих бригадах по ликвидации военного наследия. В один воскресный день папа решил пойти за покупками на местную толкучку. Надо сказать, что после войны чего только на базарах наших городов не продавалось! От поношенной одежды и старого, ещё довоенного мыла, всяких булавок, иголок, деревянных ложек и бутыльков до трофейной германской и финской рухляди. Тогда в стране дефицит был буквально во всём. Государство, перешедшее на военные рельсы, понимая, что обеспечить народ оно не в состоянии, такую торговлю не преследовала. В те времена в центре спонтанно возникших базаров почему-то всегда оказывались цыгане. Это в наше время на рынках заправляют кавказцы, а после войны было несколько иначе. Цыгане одновременно и торговали, в основном краденным, и тут же успевали воровать. Что-то вроде бесперебойного конвейера. Понятно, что местные власти про их художества знали, но смотрели на цыганский синдром, как в наше время смотрят на кавказский или среднеазиатский. Ты же ведь знаешь, что нет никого продажнее нашего милиционера и чиновника. Сейчас местная милиция, кроме цыган, занимающихся продажей наркотиков, охраняет ещё и кавказцев. А тогда всё ограничивалось в основном одними цыганами. Но вернёмся к моему отцу. Идя по базару, он вдруг увидел, как у молодой, красивой русской женщины мальчишка цыган лет пятнадцати вырвал из рук кошелёк с деньгами и бросился в гущу стоящего на рынке цыганского табора. Женщина, отчаянно закричав, кинулась за грабителем, но через несколько секунд оказалась в окружении толпы молодых, здоровенных мужчин цыган, которые с криками: «Что ты тут делаешь, красавица?», стали швырять её по кругу, одновременно срывая с неё одежду. Кроме того, на шум прибежали ещё цыгане, мужчины и женщины, которые завизжали, что русская девица пришла совратить их мужей, что она известная шлюха, и что они, цыгане, от неё не могут отбиться. Когда на русской женщине почти не осталось одежды, цыгане мужчины выхватили из-за голенища сапог свои нагайки.
– Надо её проучить! – закричал их предводитель. В общем, за пару секунд цыганами была разыграна сцена, в которой виновницей происходящего оказалась полураздетая русская девушка. И её требовалось ещё и «хорошенько проучить», чтобы она не предложила свои услуги «целомудренным» цыганским парням! Окружившие цыган русские парни не понимали, что происходит. Об отобранном кошельке, понятное дело, все забыли. Теперь бедная женщина пыталась доказать, что она цыганам себя не предлагала.
– Шлюха! – визжали, показывая на неё пальцами, цыганки. – Видите, она вся голая! Мужикам свои телеса показывала! Она всё время к нашим парням пристаёт. Всё время за ними ходит!
И тут мой папа не выдержал. Видя, как один из цыган замахнулся нагайкой, чтобы ударить ею затравленную, упавшую на колени русскую женщину, он отшвырнул стоящих перед ним цыган, и, поймав занесённую над девушкой руку подонка, сжимавшую кнут, пальцами отделил от кости часть мышцы цыгана, заоравшего не своим голосом. На моего отца тут же бросились с кнутами и кулаками остальные цыгане, но он никого не ударил. Отец молниеносно ловил их за руки и пальцами отрывал от рук и ног куски мяса. Вот и всё. Цыгане от боли и ужаса выли, падали на землю и корчились от боли. Но никакой драки не было. Все окружающие видели, что мужик только защищался, он никого не бил. Тут как всегда в нужный момент появилась наша доблестная милиция. Понятно, старика моего арестовали. За нанесение тяжких повреждений. Он успел коснуться своими руками многих! «Пострадавших» было больше десятка. Хорошо, женщина, которую он спасал, оказалась настоящей. Она тут же потребовала от милиции, чтобы ей вернули отобранный цыганами кошелёк. Понятно, что он вскоре нашёлся. Здесь цыгане прошляпили, подвела жадность. Факт кражи был налицо. Этим честная женщина очистила и своё имя, и оправдала заступничество моего папы. Но увечья, которые нанёс мой отец, были признаны неадекватными. Некоторые мерзавцы на всю жизнь остались инвалидами. С другой стороны свидетели произошедшего в один голос утверждали, что бывший ополченец никого не ударил.
Все видели, что он только защищался. Как тут быть? Началось тщательное расследование. Надо сказать, что та женщина, а муж у неё оказался полковником, тоже участвовала в спасении моего родителя. Она вместе с мужем носила ему передачи, нашла хорошего адвоката. Но до суда дело всё-таки дошло. На суде на вопрос, как такое могло произойти, что он никого не ударил, а травмы оказались серьёзными, мой папа пожал плечами и ответил, что он так отделал цыган не специально. Всё это случайность. Что хватка у него такая. От природы. И чтобы доказать им сказанное, попросил у присутствующих пару пятикопеечных или каких-нибудь других монет. Когда монеты ему нашли, он на глазах у председателя суда, судей и присутствующих двумя пальцами надел их в виде колпачков на большой палец. Как будто они были сделаны из фольги. Вот так! – с этими словами Добран Глебыч сложил на глазах у всех двумя пальцами мельхиоровую чайную ложку.