Мы отправились на кухню и присоединились к беседующим друг с другом женщинам. Вскоре с улицы пришли Иван Фёдорыч с сыном Добрана Глебыча Гориславом. Они загнали под навес снегоходы и теперь, сбросив одежду, уселись рядом. Одетая в красивый вышитый сарафан у печи хозяйничала Дашенька. Сарафан ей несказанно шёл! Он подчёркивал её тонкую талию, красиво облегал грудь, и казалось, девушка превратилась в какую-то сказочную принцессу. Было видно, что сидящие за столом невольно ею любуются.
«Вот он, настоящий девичий наряд! – думал я, посматривая на Дашеньку. – Ничто так не красит женщину, как сшитое по фигуре нарядное платье. Почему наши девчонки не понимают, что джинсы в облипку не одежда для женщин, а самое настоящее извращение?»
А между тем Дашенька всем налила чай и поставила на стол пиалу малинового варенья.
– Ты садись, дочка, с нами, хватит хлопотать, дай матери хоть что-то сделать, – улыбнулся ей Добран Глебыч. – Посмотри, твоя мама тоже хочет нас угостить.
Когда Даша покорно уселась рядом с Валентиной, та, погладив её волосы и улыбнувшись мужу, сказала:
– Давай украдём девчушку, Добран? Ну, хотя бы на недельку!
– Не могу! – запротестовала Даша. – У мамы с папой тут работы невпроворот, я хоть немного им помогу…
– А мы Милонежку им оставим. Она всю работу по хозяйству делает.
– Нет, Валя, дочурку свою я не отпущу, два года не виделись! – раздался голос отца Дашеньки. – Если она, конечно, сама пожелает, то отговаривать не стану, – добавил он, почему-то смущаясь.
«Вот он, тонкий женский ум! – восхитился я поступку Валентины. – Она, конечно, хорошо знает, что происходит в семье Ивана Фёдорыча, но её приглашение показало, что всё тёмное позади, и о нём пора забыть. А начал всё старейшина, назвал девушку дочкой. Передо мной был второй смысловой ряд общения. Нечто среднее между обычной лексикой и телепатией. Конечно же, Иван Фёдорыч всё понял. Отсюда и его реплика, которая означает, что он любит свою дочь, любит по-настоящему.
Девушка, слыша весь этот нехитрый разговор, от счастья светилась.
«Конечно же, Добран ей поможет, если назвал дочерью, то не предаст, – радовался я за Дашу. – Ему можно рассказать всё, даже наш общий сон».
Когда лёгкий завтрак и чаепитие закончились, все приехавшие, кроме Добрана Глебыча, отправились отдохнуть. На мою кровать упал Горислав, а на койку Добрана его вымотанные дорогой жена и дочурка. Мария Семёновна с Дашей остались хлопотать по кухне. Наконец-то мы со старейшиной остались наедине.
– Ты не против пройтись по улице? – предложил он мне, подымаясь со своего места. – Как у тебя плечо?
– Ерунда! – отмахнулся я. – До свадьбы заживёт!
Мы быстро оделись и вышли на свежий воздух.
– Слушаю, – обратился он ко мне.
И я подробно рассказал Добрану Глебычу обо всём, что произошло в доме в его отсутствие. Когда я поведал о визите парней, он даже рассмеялся, но повествование о Дашиной беде нагнало на него тоску.
– Какая же она дура! Что она с собой сделала, эта соплюха? – сокрушался он. – Захотела сладко жить! За чужой счёт, фактически торгуя своим телом!! Тут не одна ущербная природа виновата! Генетика – только часть беды. В стране раскручен информационный дегенеративный процесс. Под его пресс девчонка и угодила… Генетикой можно управлять посредством целенаправленного жёсткого воспитания. Но воспитанием большинства наших детей занимаются средства массовой дезинформации…
– Ты лучше скажи, как сделать так, чтобы её отец с матерью ничего не узнали? – остановил я его рассуждения.