П.: В первой половине недели меня беспокоили некоторые витальные движения, вызванные по всей вероятности, каким-то враждебным влиянием. Даже после устранения опасности я чувствовал некоторое беспокойство, возможно, в силу новизны этого движения для меня. В последние дни я поборол это беспокойство и снова стал спокоен. Главной трудностью по-прежнему является ментальная активность, Я не могу заставить ум полностью замолчать или отделиться от него. Даже когда он (весьма ненадолго) не мешает сосредоточению, то не успокаивается до конца и при первом удобном случае возобновляет свою активность. Я знаю, что если бы удалось заставить его замолчать, продвижение пошло бы быстрее, так как сосредоточение давалось бы легче.
Ш.А.: Активность физического ума будет полностью преобразована только с изменением самой физики. А пока во время медитации нужно просто не обращать на нее внимания.
П.: Но что делать с умом, когда он следит за происходящим и выражает его? Должен ли я отбрасывать его?
Ш.А.: Не отбрасывать, а отстраняться. Существуют, однако, движения ума, имеющие более истинный характер, несущие отражение того, что свыше. Не замечали ли вы чего-нибудь подобного?
П.: Кажется, нет. Ничего сколько-нибудь истинного в них я не замечал. Насколько я могу судить, это ментальные движения. В последние дни в начале каждой медитации я призываю Силу для установления ментального молчания, а затем, раскрывшись, предоставляю ей действовать. Правильно ли это?
Ш.А.: Да, правильно.
Суббота, 6 ноября 1926.
Беседа с Матерью, 7 часов вечера
П.: День прошел спокойно. Во время вечерней медитации вся работа сосредоточилась во внешнем сознании. На меня низошел тихий и спокойный свет; он разлился по всей верхней половине тела, причем было невозможно определить источник его эманации. Во внешнем уме происходила работа по успокоению. Низший центр также был активен, короче, активным было все внешнее сознание. В этом случае я не прилагаю никаких усилий для внутренней концентрации. М.: Правильно, нужно наблюдать за движениями Силы. Происходила работа по подавлению внешнего сознания для сведения всего к единому сознанию.
П.: Активной остается наблюдающая часть ума, точнее говоря, та его часть, которая преобразует в слова все, что я замечаю. Она наблюдает за тем, что я испытываю, и выражает это в словах. Я не могу ее оставить. М.: Пока что это неизбежно. Вы сознаете лишь то, что выражено в словах, иначе вы пока не можете.
П.: Но со временем это исчезнет? М.: Да, вы будете сознавать непосредственно, без слов-посредников. Конечно, чтобы выразить себя, вам необходимо будет прибегнуть к речи, но и в этом случае вы будете пользоваться уже не умом. Когда он писал для "Арьи", его ум молчал и был пассивен. Сознание пребывало наверху, в супраментале, в слова же оно преобразовывалось при помощи сознания, заключенного в кисти руки. Он сознавал их по мере написания. С интеллектуальной точки зрения "Арья" безупречна, это сама ясность, порядок, логика. Это не значит, что ум вовсе не нужен. Некоторые стороны его активности полезны, но это... (Из блокнота Павитры вырвано восемь страниц. ) М.: ...проявления.
П.: Может быть так, чтобы одни составные части ума имели один источник, а другие - другой? М.: Да, но это несущественно. В некоторых случаях, как например, в Древнем Египте, оккультные науки получили широкое развитие. Многие накопили тогда именно ментальное оккультное знание, так что оно было всегда наготове. При контакте с такими людьми им всегда можно было воспользоваться. Но подобные случаи редки. Обычно же это предрасположенность или талант, или какое-то более или менее важное воспоминание.