В первобытных обществах жизнь индивидуума подчинена строгим и неизменным коллективным обычаям и правилам; это древний и, казалось бы, вечный закон человеческой стаи, который всегда старается выдать себя за вечное веление Непреходящего, esa dharmah sanatanah. И [этот] идеал еще жив в человеческом уме; самые последние тенденции в человеческом прогрессе направлены на создание расширенного и пышного варианта этого древнего обращения коллективной жизни к порабощению человеческого духа. В этом серьезная опасность для интегрального развития более великой истины на земле и более великой жизни. Ибо стремления и свободные искания индивидуума, как бы они ни были эгоистичны, фальшивы, искажены в своей непосредственной форме, содержат в своих скрытых ячейках семя развития, необходимого для всего целого; за его поисками и неудачами стоит сила, которую необходимо сохранить и воплотить в образ божественной идеи. Эту силу необходимо просветить и воспитать, но не подавлять или впрягать в тележку общества. Индивидуализм также необходим для окончательного совершенствования, как и та сила, что стоит за духом группы; удушение индивидуума может обернуться удушением бога в человеке. И в современном балансе человечества редко присутствует реальная опасность преувеличенного индивидуализма, разрушающего общественную целостность. Имеется постоянная опасность того, что преувеличенное давление социальной массы может своим непросвещенным механическим весом подавить или лишить веры свободное развитие индивидуального духа. Ибо человек в своей индивидуальности легче может быть просвещён, сознателен и открыт для ясных благотворных влияний; человек в массе все еще тёмен, полусознателен, управляется силами вселенной, ему неподвластными и непознанными.
На эту опасность подавления и сковывания реагирует Природа индивидуума. Ее реакция может выразиться в изолированном сопротивлении, начиная с инстинктивного и зверского сопротивления преступника и кончая полным отрицанием [характерным для] одиночества и аскетизма. Реакция может выразиться в утверждении индивидуалистического течения в социальной идее, может навязать ее массовому сознанию и установить компромисс между индивидуальными и общественными требованиями. Но компромисс не является решением; он только отодвигает трудности и в конце концов увеличивает сложность проблемы и усложняет исход. Нужен новый принцип, отличный и более возвышенный, чем оба конфликтующих инстинкта, и достаточно сильный, чтобы одновременно превзойти и примирить их. Выше естественного индивидуального закона, который устанавливает в качестве единственной нормы нашего поведения удовлетворение наших индивидуальных запросов, предпочтений и желаний, и естественного общественного закона, устанавливающего в качестве высших нормы, выражающиеся в удовлетворении потребностей, предпочтений и желаний общества в целом, должно было возникнуть понятие идеального морального закона, который не сводится к удовлетворению запросов и желаний, а контролирует и даже приостанавливает или аннулирует их в интересах идеального порядка, не животного, не виталического и физического, а ментального, сотворенного в результате поисков умом света, и знания, и верного правила и движения и истинного порядка. Как только это понятие овладевает человеком, он начинает освобождаться от всепоглощающего виталического и материального ради ментальной жизни; он поднимается с первой на вторую ступень трехступенчатого восхождения Природы. Даже его запросы и желания освещаются более возвышенным светом цели и ментальных запросов, эстетические, интеллектуальные и эмоциональные стремления начинают доминировать над запросами физической и виталической природы.
* * *