Идеализм никогда не должен исключать желания познать истину. Если же это происходит, то разрушается нечто гораздо более ценное, вторичным проявлением которого, собственно, и является идеализм. Идеалисты должны быть всегда готовы к поиску ответов на вопросы и никогда не воображать, что все ответы им уже известны. Так называемые идеалисты, желающие готовых ответов — а они не являются подлинными решениями вопросов, — не идеалисты, а разрушители добра. Идеалисты, которым недостает необходимой базовой информации о сфере их деятельности, крайне вредны для рода человеческого.
Приведем примеры.
Профессор Уорд Эдвардс показал, что человек стремится делать разумные умозаключения, используя всю доступную информацию. Пока все хорошо. Однако он также установил, что умозаключения, построенные на недостаточных данных, человек, вероятнее всего, будет упорно отстаивать, даже если последующие более достоверные данные их опровергают.
Это означает, что подобные люди почти наверняка окажутся неспособными изменить свой способ мышления, когда возникнет такая необходимость.
С помощью тщательно разработанных тестов профессор также обнаружил, что более трети тестируемых не в состоянии принимать правильные решения потому, что «одурманены предрассудками, пристрастиями и логической непоследовательностью».
Обычный идеалист захочет отвергнуть это свидетельство, возможно, потому, что, по данным еще более основательного теста на гуманизм, он вообще не является идеалистом. Идеалистом можно было бы назвать того, кто страстно стремится понимать и служить, в особенности — человечеству. Однако самозваный идеалист, с которым мы чаще всего сталкиваемся в жизни, оказавшись лицом к лицу с тем фактом, что кому-то бывает трудно прийти к правильному решению, скорее всего, отреагирует на эту информацию подобно любому другому, кто заранее уверен в противоположном: заявит, что человек изначально логичен, решителен и способен формировать здравые мнения, а также в состоянии наилучшим образом использовать любую предоставленную ему информацию, если она подана в разумном виде. Если такой идеалист прав, то профессор Эдвардс ошибается, и доказать это можно одним лишь способом: провести тесты, которые дадут иные результаты, чем у профессора.
Однако все идеалисты, которым я предлагал рассмотреть описанные выше факты, реагировали однозначно: они категорически отрицали их, вместо того чтобы обсуждать или ставить эксперименты. Поэтому, по моему мнению, они вовсе не идеалисты, а люди, воображающие себя идеалистами и способные убедить в этом окружающих. Создается впечатление, что сами идеалисты попадают в описанную профессором Эдвардсом категорию людей, не способных изменить свой образ мыслей.
Трудно не поддаться искушению отметить, что было бы просто нелогично продолжать считать, что идеалисты — это люди, считающие себя таковыми, тогда как их способности к принятию решений и изменению мнений не протестированы, и, соответственно, не выяснено — не обманываются ли они, не пытаются ли бессознательно втянуть других в то, что, возможно, окажется ложной системой взглядов.
Этот вопрос поднят не только в работах профессора Эдвардса. С тех пор как данная проблема была сформулирована, очень часто подтверждается, что убеждение, которое принято считать истинным и альтруистическим, может быть сформировано или совершенно явно воспроизведено с помощью внушения и обусловливания.