Таким образом Мирра открыла то, что сюрреалисты найдут тридцать лет спустя; на самом деле, никакого открытия не было, или же оно столь же старо как Веды или фрески Айанты, да и кто творит, полуприкрыв глаза и наощупь ловя высшие проблески? Мало сесть за стол одним прекрасным утром или одной прекрасной ночью и предаться , ибо то, что получится, может оказаться безумным блуждающим огоньком снизу, из лагун нашего подсознания и весьма слабого сознания, или усиленным эхом человеческой же бессвязности. Сначала надо стать прозрачным, и тогда можно услышать нечто большее, чем свой собственный грохот. А все разноцветные лагуны, все порывы вдохновения рождаются отнюдь не в одном и том же потоке, хотя повсюду - один и тот же океан. Надо изучать пороги и знать шлюзы великого потока - они бывают маленькие, большие, и нет никаких шлюзов вообще. Это и открывала Мирра - медленно, тщательно, шаг за шагом, порог за порогом и мир за миром. Звери, портреты, цветы и мумии (не говоря уж о живых, клокочущих от переполняющих их желаний, людях) уже научили Её, что каждая вещь звучит по-особому на разных уровнях тела, а , научного названия которых Она не знала, представлялись как бы связанными с узкими и очень точными звуковыми диапазонами, поэтому по тональности звука или вибрации Она моментально узнавала не только что означала та или иная вибрация, но и с какого уровня мира она пришла; можно было показывать Ей самые распрекрасные разноцветные видимости, самые закрытые предметы, самых утонченных людей света, но Она не обманывалась ни на секунду: вибрирует здесь, значит пришло оттуда. Можно подписать полотно или поэму самым громким именем века, но и это будет лагуна шестого порядка. Тут Она достигла математической точности, и ошибка была исключена. Её, однако, интересовало, откуда приходит музыка, на какую ноту отзываются центры, узкие диапазоны? Если бы Ей, пользуясь выражением одного, в ту пору ещё не рождённого, американского бихевиориста, сказали, что дело в некотором , порождающем сознание>, то есть в нашем благородном мозге, Она бы широко раскрыла свои глаза, на сей раз, вероятно удивлённые и голубые, и тут же спросила бы, откуда взялась такая идея и не является ли случайно этот великий бихевиорист родителем мира? Почему бы, в конце концов, и нет? Во всяком случае того мира, который встал на голову. не будете утверждать, что звук творит граммофон; такая мысль даже в голову вам не придёт!>
На самом деле Она открывала миры и ступени миров самым прозаическим и неожиданным образом, как человек, который неожиданно натыкается на сад, входит за ограду и начинает есть яблоко. Какая уж тут мистерия: знай себе пробуй, трогай да смотри. Дверь открылась, вот и всё. Тело - это множество дверок, которые открываются в самые разные стороны, при случае можно даже вообще отказаться от него - не только во сне, но и за завтраком, и во время прогулки в парке. Оно стало вполне отделимо, поэтому Она скидывала тело как пальто, чтобы прогуляться в других местах, среди других людей, в других городах или других мирах, которые Она открывала просто так, почти случайно, но удивлялась этому не больше, чем в Булонском лесу или у полотна с портретом Клуэ. На языке словарей это называется , но такое ужасное слово мигом воскрешает в памяти дервишей или Пифию на треножнике, тогда как тут речь идет об обычной приятной прогулке вне своего тела ( для тех, чье сознание и так приятно, в противном случае прогулка может обернуться кошмаром). Поэтому мы предпочитаем употреблять слово , то есть выход во внешнее пространство (на самом деле оно находится внутри всего): прямо посреди разговора или дела, - никто не знал, что происходит! Все думали, что я засыпаю. А я оставалась в полном сознании - рука поднята, или рот открыт, снаружи никого, а внутри очень сильные переживания, богатейший опыт. Со мной это случалось ещё в детстве. Однажды (мне было, верно, лет десять-двенадцать) родители давали обед. Пришло с дюжину гостей, все выглядели соответствующим образом (в общем, пришли только родственники, но как-никак ! Надо придерживаться определённых норм), а я сидела в конце стола со своим кузеном; он потом стал директором Лувра (очень способный был мальчик, с артистическим складом ума). Ну вот, мы сидим, и тут я замечаю в нём что-то интересное (заметь, что в ту пору ни о чем оккультном я ещё понятия не имела, но способности-то были при мне!); от него было какое-то странное ощущение, и, не донеся вилку до рта, я ушла! Сколько шуму было! Мне говорили, что я не умею себя вести, что меня нельзя сажать за стол!>Иной раз случалось ещё менее благопристойно: Мать роняла своё тело на землю: в Париже. Мы обедали, а затем вышли в гостиную. Там было множество народа, а дышать совсем нечем. Я стою, обед в желудке, и чувствую какое-то неудобство. Я сказала соседу: "Мне немедленно надо выйти". На улице же (мы оказались на площади Трокадеро) я полностью покинула тело и как бы потеряла сознание. Когда я увидела, как оно растянулось на земле, то немедленно вернулась - это было ужасно>.