Юрий валится в седле и почти падает с коня. Мы подскочили и сняли его с коня. Пульса почти нет. Дали два сильных приема дигиталиса, растираем руки. Ему становится легче.
Впереди плохо чувствует себя Елена Ивановна. Из последних сообщают, что лама Малонов упал с коня и лежит без чувств на дороге. Доктор спешит туда. Как неприветливо встречает нас Тибет.
Пестрое знамя с покривившимся навершием. Музыка – барабаны и волынки. Стрельба салюта. В глубине шатра маленькая фигурка генерала в ярко-желтом халате. На круглой китайской шапке крестообразное акдордже из рубинов. Ласковая речь и опять просьба побыть у него в лагере только два дня. Затем генерал провожает нас в наш стан со знаменем и музыкой и с пестрой толпою свиты.
В полной ненужности проходят впечатления приема у Капшепа. Знамя с покривившимся навершием, бутафорский меч, нечистота под драгоценными камнями, вся старая китайщина, от которой сами китайцы уже отказались. Она и непригодна для жизни и уже потеряла прежнюю декоративность, ибо ушло качество производства. Вся тонкость художества исчезла. Выступила вся неприглядность и убогость. Вероятно, генерал думал, что впечатление от его желтого халата было очень велико. Но даже ближайший его конвой был оборван и украшен пуговицами трех армий, но не тибетской. Там же, где не хватало чужой пуговицы, там с особым успехом красовалась английская булавка. Ружья сомнительной пригодности, но зато множество музыкантов. Опять барабанный бой и салютные выстрелы. Генерал со всею разношерстною толпою провожает нас в наш лагерь. Заодно любопытствует посмотреть наши вещи, объявляя, чтобы «руки меньших чинов не касались вещей великих людей».
Капшепа будто бы приезжал, чтобы уладить какие-то волнения среди хорпа.
[258]Но он будто бы также запретил охоту на мускусных баранов. Совершенно непонятно, почему можно убивать домашних баранов, яков, но все находящееся в диком состоянии защищается. Впрочем, население держится иного мнения и стреляет куланов.
Наш тибетец Чампа умирает. Он был нам полезен при столкновении с панагами и при решении монголов бросить нас после Нейджи. Но как только Чампа дошел до Тибета, его природа взяла верх, а при переезде к лагерю хорчичаба он отделился от нас, забрал пять верблюдов, нашу палатку и прервал все отношения с нами. Какова тибетская благодарность!
Даже тибетец не выдерживает здешнего климата. Это уже третий покойник в караване. Монгольский лама умер от воспаления легких, харчинский лама – от высот. Не чуяли ли мертвеца медведи, когда подбирались к лагерю в ночь его смерти? Но им недолго пришлось ждать; уже утром труп был оставлен им на съедение.