Своей очереди Жасмина ожидала до полудня. Все это время она наблюдала за другими и училась — очень быстро. Свою роль она знала назубок и исполнила все как по нотам. Чинная стойка в нескольких лапах от ведущей актрисы, взгляд, исполненный теплого предвосхищения, «Теперь мы к вашим услугам, Пласидия».

Тишина. И пять слов Хорька Хешсти:

— Стоп. Снято. Благодарю вас, Жасмина.

И никаких замечаний, никаких дублей. Никаких «давайте попробуем еще раз». Жасмина даже не удосужилась просмотреть отснятую сцену: и так было ясно, что больше работать в Голливуде ей не придется.

Она до сих пор не могла поверить в то, что натворила.

«Явыругалась!— думала она. —Выругалась в звуковом павильоне!»

Только она одна из всех присутствующих не заметила, как лучились ее глаза и какой прекрасной уязвимостью сияла она перед камерой. Только сама Жасмина не обратила внимания на то, каким взглядом проводил ее Хорек Хешсти, когда она покидала павильон.

Момент был такой напряженный, что газетчики просто не могли его упустить.«Хорек Хешсти спасает жизнь юной актрисе»,— гласил на следующий день заголовок в журнале«Может, и так».

Несколько ближе к истине оказалась колонка«Быть может»на страницах«Голливуда»:«Вчера на съемках фильма Хорька Хешсти «Говорит дама» весь павильон был наэлектризован: состоялось знакомство режиссера с Хорьчихой Жасминой, недавно прибывшей в «Серебряную маску» из Техаса».

Хорек Джоди очень скучал по Шайен. Но он не подавал виду. Хорьки не жалуются на судьбу. Хорьки не пытаются переубедить тех, кто уже сделал свой выбор и принял решение.

Она уехала на запад, а он остался в Лапке. Он все так же преданно любил лошадей и старался научиться их языку. И мало-помалу он понял, что родители Боффина были дикими лошадьми — дикими и стремительными.

— Джоди, — сказал ему Боффин (насколько удалось разобрать чуткому хорьку). — Джоди, время пришло! Я хочу выступать на скачках!

Джоди проверил, не ошибся ли он — правильно ли расслышал. Он пустил Боффина по беговой дорожке, отмеренной посреди прерии, и засек время на тысячу и на десять тысяч лап. Скакун показал такие результаты, что Джоди осталось лишь удивленно моргать. С тех пор, к восторгу Боффина, они не пропускали почти ни одного забега в штате и прославились среди хорьков-коневодов по всей Монтане как непобедимая пара.

Боффин только поворачивал голову и смотрел на седока с выражением: «Я же тебе говорил! Уж что-что, а бегать я умею. Пришло мое время».

На призовые деньги Джоди купил старое ранчо Дедушки Горностая на берегу Лапки-реки и подправил обветшавший сосновый домишко, пристроив еще спальню и чулан. Потом он собственными лапами отремонтировал загон, разровнял беговую дорожку и решил добавить еще один сарайчик.

И вот очередное утро застало Хорька Джоди за работой: сегодня он возился с лебедкой, пытаясь установить коньковый брус, который никак не желал вставать на место.

— Помощь нужна?

Гостья появилась так незаметно и подошла так близко, что Джоди от неожиданности чуть не выпустил из лап веревку. Огромный брус дернулся вниз и опасно закачался над головой.

Выбирая веревку, Джоди с трудом оглянулся. За правым плечом у него стояла миниатюрная хорьчиха мускатной масти с маской гвоздичных тонов.

— Спасибо, — ответил он сквозь сжатые зубы и, покряхтывая, продолжал тянуть.