Хорьчиха Шторми любила свою работу, хотя та и не приносила ей никакой славы. Просто хорькам, спящим этой ночью в Салинасе, нужны продукты, а щенкам нужны мячи-погремушки. Потому-то она и летит в ночи одна-одинешенька — летит туда, куда зовет ее долг. И совершенно не важно, что они никогда не узнают, кто доставил им этот груз, и даже не увидят ее самолета.
— «Авиахорек три-пять», поднялись до пяти тысяч, — сообщила она в диспетчерскую. — Можно и выше. В любой момент.
И она поднялась выше. Сначала до семи тысяч, а затем и до девяти, выйдя наконец на трассу «Виктор-23» — магистральную авиалинию грузовых рейсов.
Дождь хлестал по обшивке самолета. Одинокая хорьчиха затерялась во мраке высоко над землей; белоснежный мех ее отливал тускло-красными бликами в свете сигнальных ламп.
Лапы вновь забегали по приборной доске. Настало время переключиться с пункта отправления на центральную зону южного сектора.
Температура за бортом упала до нуля; капли на ветровом стекле теперь успевали превращаться в крошечные льдинки, но пока еще их быстро сдувало встречным потоком.
«Нас очень мало, — с грустью подумала Шторми. — Почти никто не хочет работать на грузовых рейсах». Она вздохнула. Временами она едва не раскаивалась, что так и не стала нормальной хорьчихой. Дремала бы сейчас где-нибудь в мягком гамаке и смотрела сладкие сны!
«Но кому-то же надо нас кормить! — сказала она себе. — Кто будет возить продовольствие для хорьков?
Кто будет возить гамаки и одеяла? Игрушки для щенков?
Да, работа у меня не из легких, — мысленно продолжала она свою речь, — но мне доверили важное задание. Я везу тридцать контейнеров с продуктами и двадцать — с мячами-погремушками. Дождь не дождь, лед не лед, а груз надо доставить. И доставить вовремя».
Сиэтл уже растаял во тьме у нее за спиной, а до Портленда было еще неблизко. Но самолет уверенно пробивался сквозь пелену дождя и мчался вперед и вперед по воздушным каньонам, между высоких облачных стен, посеребренных звездным сияньем.
Верный добрый «ХЛи-4», когда-то казавшийся до невозможности сложным нагромождением металла и всяческих непонятных систем, давно уже стал для Шторми куда привычней ее старенького автомобильчика. Теперь она уже не понимала, где заканчиваются ее лапы, а где начинается самолет. Она больше не задумывалась о том, что надо сделать, чтобы повернуть или набрать высоту. Достаточно было сказать себе«вправо», «влево»или«вверх»— и это тут же случалось. Металлические крылья и хвост стали ее вторым телом.
Небо — огромная чернильная клякса, звезды — крошечные маячки… теплое дыхание моторов… У Шторми всякий раз захватывало дух от этой красоты — ничуть не меньше, чем в первом ее ночном рейсе. О, этот очарованный край! Тайная земля в поднебесье, страна волшебных дворцов, увидеть которые не дано никому, кроме летчика!
Прямо по курсу высилась стена тумана, и Шторми бросила прощальный взгляд на звезды, прежде чем снова нырнуть под облачный покров. Ночные облака, пропеллеры и крылья, моторы и приборы, указатели курса и высотомеры, и вся девственно-чистая арена поднебесья, на которой всякий раз это чудесное действо разыгрывается вновь и вновь…
О, как она все это любила!