Два года экономии долларов и ликвидации следов крушения – возвращение к жизни погибшего дерева и изорванной ткани. В то время я закончил и обшил новую центральную секцию пары верхних крыльев, заменил дюжину разбитых в щепки элементов каркаса фюзеляжа и крыльев, оберегая самолет от огня с помощью воды, пока с помощью паяльных ламп погнутые соединения проводов заменялись новой, еще горячей, сталью, пока из обтекаемого тюбинга изготовлялись новые стойки.
И так – шаг за шагом, по мере того, как уходили в прошлое месяц за месяцем. Ремонт бака из-под горючего – месяц, месяц – ставили новое лобовое стекло, месяц – смятой металлической стенке коммингса придавали форму мягких плавных изгибов, а затем покрывали ее краской.
В то время одна часть моего существа была окружена деталями самолета и всяческими болтами, сплошь и рядом лежавшими на полу ангара; эта часть меня, длительное время не знавшая свободы, спрашивала снова и снова:
– Почему?
Я был рад заплатить деньгами за то, чтобы наконец обнаружилась моя страна, даже если бы показалось, что в этом нет необходимости; и та ангарная часть меня и в самом деле тяготилась глубокой печалью.
Друзья. Простое и прекрасное слово. Дик Макуотер из Проссера, штат Вашингтон:
– Двигатель Ураган все еще лежит на полу в моем ангаре. Ураган не запускался с 1946 года, и ты мог бы познакомиться с ним поближе, но смотрится он неплохо. Я придержу его для тебя.
Джон Ховард из Юдалла, Канзас:
– Разумеется, я подыщу тебе двигатель. Только скажи, – у меня есть немного болтов для крыльев…
Пол Рэйд, из Сан Джоуза, штат Калифорния:
– О, не беспокойся, малыш. У нас есть коллекторная оправа для такого двигателя и все соединительные провода, они еще ни разу не использовались …
Том Хозелтон, Албия, Айова:
– У меня столько дел, что даже не знаю, как с ними управиться, но это особый разговор. Я за неделю заварю тебе соединительные трубопроводы…
Годы тянулись очень медленно; в то время, как я прикладывал все усилия, чтобы зарабатывать на жизнь с помощью дешевой пишущей машинки, биплан созревал в прямоугольном коконе своего ангара.
Фюзеляж был готов. Крылья – прикреплены и оснащены. Насажен хвост. Вмонтирован двигатель. Новый обтекатель.
И наконец пришел день, когда старый винт на новом двигателе вздрогнул, покрутился, прочертив размытую серебряную дорожку, и совсем неожиданно биплан, умерший два года назад, был снова жив и, окруженный гулким эхом, подпрыгивая, выезжал из ворот ангара. Вверх и вперед; шум мотора и ветер; черные механизмы щелкали, то подымаясь, то опускаясь, и распыляли из открытых цилиндров двигателя новую смазку.
Так долго будучи мертвым, я ожил. Целую вечность скованный цепями, я был свободен.
И напоследок – ответ на вопрос «почему»? Урок, который так трудно было найти, так сложно выучить, усвоился быстро, ясно и просто. Проблемы возникают для того, чтобы их решать. Почему человеческая натура, – думал я, – стремится раздвигать рамки, установленные прошлым, стремится подтверждать собственную свободу? Это – не вызов, брошенный нам с целью выяснить, кем мы являемся и кем становимся, – а то, как мы встречаем этот вызов: отказываемся ли от поединка в случае неудачи или же изобретаем свой собственный путь выхода из нее, устремленный шаг за шагом к свободе.