— Как хочешь. Но в любом случае где-то на рассвете я начинаю обрабатывать поля. Я приду сюда.

— Хорошо. Кстати, нет ли тут поблизости бензоколонки? Я бы не прочь с вечера залить его под завязку.

— А как же. К тому же, если хочешь поужинать, я подброшу тебя в кафе.

Ужин в кафе, приправой к которому служат маленькие детали Луизианы. Лайл Адамс — настоящий янки. Прилетел на Юг, чтобы немного заработать на опрыскивании полей химикатами, ему здесь понравилось, он остался и открыл свое дело. Теперь занимается в основном опылением и посевом. Еще не все работы по удобрению химикатами он берется выполнять. Большой современныйЭйджи-Кэтявляется дальним потомкомПарксаи его эпохи.

Самолет-работяга с бункером для химикатов на месте передней кабины, цельнометаллический и тоже биплан.Кэтвыглядит современным и эффективным, и так оно и есть. Адамс всецело доверяет ему, он любит свою машину.

— Прекрасный самолет, прекрасный самолет. С такими крыльями он разворачивается буквально на месте и снова летит на поле. Он, конечно, совсем не то что старый самолет. В свое время я летал наХовардееще там, в Миннесоте. Берешь с собой охотников и рыбаков и вывозишь их к тем местам, где никто из них раньше не был. Приземляешься посреди поля… Помню, однажды я взял четверых таких парней и мы полетели на север…

Быстро проносятся час за часом, как это всегда бывает, когда новые друзья находят друг друга. И вот остаются позади огни кафе, и мы тарахтим в пикапе АВИАСЛУЖБА АДАМСА назад, к темно-зеленой траве под темно-желтым крылом, над которым мерцает темное небо.

— Да, Лайл, звезд тут у тебя хватает.

— Ага, здесь неплохое место, чтобы обосноваться. Если хочешь заняться фермерством. И если нравится летать на самолетах. Премилое местечко. Предложил бы тебе переночевать у меня дома. Но не предлагаю, чтобы не быть навязчивым, ведь тут такая ночь. На самом деле мне и самому следовало бы принести сюда спальный мешок и уснуть под крылом рядом с тобой. Давненько я ничего в таком духе не делал.

Рукопожатие в темноте, пожелания доброй ночи, обещание встретиться на заре. Пикап, прохрустев по щебню, уезжает, свет его фар удаляется; он почти бесшумно сворачивает за угол и, мелькнув сквозь заросли деревьев, исчезает.

Утро. Нет, даже не утро — только зарево в той стороне, откуда мы прилетели вчера вечером. Я укладываю спальный мешок в переднюю кабину, и вместе с ним — последние частицы тепла во всем штате Луизиана. Воздух, который я выдыхаю, клубится паром, а резина на старых покрышках затвердела и стала ломкой. Пальцы почти не слушаются меня, когда я открываю замки капота. Я сливаю немного бензина для пробы на воду, бензин стекает по рукам, словно жидкий водород. Пожалуй, следовало бы подогреть масло. Слить его в большой бидон и поставить на огонь — проверенный способ, которым бродячие пилоты разогревали свое масло после холодных ночей. Теперь уже слишком поздно. Вытащи я этим утром пробку, масло даже отказалось бы вытечь. Оно лежало бы там, в баке, свернувшись калачиком, чтобы согреться.

Внезапно поПарксупробегает белый свет фар, и щебень, как и вчера, хрустит под колесами подъезжающего грузовика.