— Оно только скрывается в тебе до минуты испытания, когда приходит время вспомнить. Я почти уверен, что при желании ты найдешь какой-нибудь необычный и смешной способ обнаружить это снова.
Я сидел рядом с ним на камне, упершись подбородком в колени, и пытался проникнуть в суть произошедшей с ним перемены.
Я посмотрел ему в глаза и потом почти целую минуту, не говоря ни слова, удивляясь, как я мог знать так много, когда был им. Я был неглупым парнем, это точно, но мне еще нужно было многое узнать. Я не был так умен.
И тогда я наконец понял — улитка, завершившая долгий-долгий путь.
Дикки обернулся и, не мигая, посмотрел мне в глаза, прочитал мои мысли, и в уголке его губ ужасно медленно начала появляться крошечная улыбка.
— Позволь мне угадать, —сказал я ему. — Ты все время знал, правда? Ты хотел, чтобы я все вспомнил не для тебя, а для себя. Все эти месяцы, каждая минута, проведенная с тобой, была испытанием.
Он не подтвердил мою догадку, но и не отверг.
— Пай?
Через какое-то время он едва заметно кивнул.
— Дональд Шимода?
Еще один кивок, с непроницаемым видом.
— Чайка Джонатан?
Все та же крохотная улыбка, почти неподвижный кивок, глаза неотрывно сосредоточены на мне.
Внезапно меня обожгла одна мысль, и я не смог удержаться от вопроса.
— Дикки, это ведь не ты был и Шепардом с его дурацкой книгой?
Улыбка стала шире.
Я вцепился себе в волосы, не зная, смеяться мне или плакать.
— Боже, малыш! Ты понимаешь, что ты натворил? Это же обман!
Он явно наслаждался, спрятавшись за маской ребенка, которым я был когда-то.
— Как жизнь может обмануть того, у кого есть Инструменты? — спросил он.Как может жизнь предложить кому-нибудь тесты? Смысл в том, чтобы ты вспомнил\
Я должен был догадаться, подумал я. Когда я научусь ожидать не только то, что могу себе представить?
— Если ты хотел выяснить, что, как я думаю, я знаю, — сказал я, — почему тебе было просто не спросить?
Он насмешливо улыбнулся.
— И получить заполненную в трех копиях анкету — твои знания, прошедшие твою тщательную цензуру, чтобы мы, не дай Бог, не поняли тебя неправильно и не въехали в стену на скорости девяносто миль в час? Нам не нужна твоя осмотрительность, Ричард, нам нужна твоя правда! Нам не…
— НО ПОЧЕМУ? Я отнюдь не Чайка-Летящая-Быстрее-Мысли, не Спаситель мира, не многомерная форма альтернативного будущего, знающая все ответы на все когда-либо существовавшие вопросы! Почему я вам так нужен?
— Знаешь, в чем тайна, Ричард? Ты — не какой-нибудь изгнанник на заброшенную планету. Ты считаешь, что тебе не повезло встретиться с твоими другими жизнями и чему-нибудь у них научиться? Мы! Ты — это мы!
Он остановился, ища слова, которые были бы мне понятны.
— Ты ведь выбрал нас своими учителями? А мы выбрали тебя. Для тебя важно то, чему ты учишься? И для нас тоже. Ты умаешь, что мы приходим в твою жизнь потому, что ты нас любишь? Пойми, мы тоже тебя любим!
Я замер, вцепившись руками в камень. Почему так тяжело узнавать, что те, кого любим мы, в свою очередь, любят нас?
— Ты никогда не уходил, так? — спросил я наконец. — Ты изменял свое лицо, иногда становился невидимым, но все время ты был рядом. Включая и худшие времена: развод, банкротство, неудачи и смерть?
— Худшие в особенности.