Очень по сердцу Ваша мысль перенести Конвенцию Пакта из Италии в Южн[ую] Америку. Конечно, там будет спокойнее, над Европой собираются тучи. Полезно установить и закрепить связи с новой страной и новыми друзьями. В моем предыдущем письме я советовала предоставить Южно-Американским друзьям самим назначить срок для Конвенции. Им виднее, когда по местным обстоятельствам приступить к такому прекрасному расширению деятельности культурного значения.
Все Ваши соображения и планы об инкорпорации, построении комитетов и расширении всего движения по Пакту весьма жизненны и конструктивны. Понимаю заботы Дедлея никого не обидеть, не отяжелить и в то же время ободрить и почтить предоставлением им какой-либо небольшой обязанности, связанной с определенным титулом, потому всем сердцем принимаю Ваши решения. Конечно, и Адвайзари Боард* тоже уместен для особо почетных деятелей. Действуйте сообразно с обстоятельствами и храните в сердце сознание основы правоты Вашей работы. Около Служения должна быть непобедимая твердость осознания правоты. Когда дух наш знает о правдивости основания и о непреложности нашего задания, то крылья сами растут и несут нас над всеми безднами - так я писала в моем предыдущем письме.
______________________________
* Advisery Board (англ.) - Коллегия советников.
Итак, как только узнаю нечто новое или более определенное от Светика, немедленно поделюсь с Вами. Мы уже привыкли ждать выполнения самого простого действия не месяцами, но даже годами! В наш век неслыханного ускорения в передвижении и сообщении особенно подчеркивается парадоксальность такой же медлительности в иных областях жизни; получается разрушительный разнобой.
Сегодня пришла весть о смерти Жданова. Какие перемены принесет она! Все же придется уразуметь, что нельзя заставить соловья чирикать по-воробьиному и еще меньше попугая запеть соловьем. Поживем, увидим.
Катрин прислала извещение о смерти Мориса, и Светик переслал местную газету, в которой было тепло сказано о нем и его музыкальном таланте. Пересылаю Вам эту заметку. Послали Катрин телеграмму, прося ее переслать наши соболезнования его жене, ибо не имеем здесь его адреса. На последнее письмо его я не ответила, и 26 августа, в день его смерти, я думала о нем и сожалела, что отложила свой ответ. На следующее утро Свет[ик] вызвал Юрия к телефону, и, когда Юрий ушел, я ощутила острую грусть, знала, что сын принесет мне печальную весть о чьей-то болезни и даже уходе. И действительно, весть оказалась более чем грустной. Мне так тяжело, что я ему не ответила! Наш Любимый всегда отвечал ему. Не могу простить себе, что не послала ему слова сердца, и кто знает, может быть, он очень нуждался в нем. Все эти дни думаю о нем и посылаю добрые мысли. Конечно, ему будет там легко. Его любовь к Учению и преданность к делам приведет его к В[еликому] Вл[адыке]. Многое станет ему ясным, и он устремится к новой, лучшей подвижнической жизни. Ведь для истинного последователя Учения жизнь без подвига лишена значения и Красоты.
В моем последнем письме я писала о Вашем возможном передвижении ближе к бывшему Музею. Восьмидесятая улица и выше вполне приемлемы. Не тревожьтесь, когда время подойдет, все начнет слагаться как нужно. Только нужно привыкнуть к мысли о такой возможности и не пугаться, но настороженно прислушиваться и присматриваться ко всему подходящему и предлагаемому Вам.