На одном и том же полотне можно было видеть характерную технику французских импрессионистов и рядом ясную технику японской живописи. Здесь также были египетские храмы с бесспорным влиянием немецкого романтизма. Поэтому я сказал художнице, что мне кажется странным, что такие разные стили представлены вместе и на одном полотне без какой-либо координации. Но художница заявила, что картины созданы таким образом не случайно, ибо руководившие ею духи принадлежали к разным национальностям. После этого я заметил, что такая смесь стилей не способствует законченности картины. Художница долго раздумывала и затем резко сказала: «Они считают ее очень хорошей!» Я продолжал настаивать на своем мнении, а духи в очень грубой и резкой форме настаивали на своем желании, чтобы картина оставалась такой, какой была. Так произошла ссора с духами, которая продолжалась довольно энергично.
«Я не знаю ничего о вашем американском случае, – прервал скептик, – но после всего, что я видел и слышал, я считаю теперь такое полностью возможным. Но мне не хочется оставлять бурятку в ее теперешнем положении. Я думаю, что должен пойти туда снова и попытаться принять какие-то меры».
Я попытался объяснить скептику, что с его полным незнанием предмета он может только принести зло женщине и что он может легко заставить ее совершить самоубийство или принять любые другие крайние меры. Наконец, мы поменялись ролями полностью. Я пытался отговорить моего друга от всех дальнейших визитов к китайцу, в то время как он, как пьяница, который слышит запах вина, начал бесхитростно придумывать все возможные поводы, чтобы продлить это приключение… Было странно видеть, как старый юрист, совсем недавно такой уравновешенный, пытался пойти на любую выдумку, чтобы оправдать самого себя и доказать необходимость продолжения своих визитов к китайцу. Естественно, он не забывал о бедной науке: он должен был продолжать свои экскурсы во имя науки! И именно во имя науки должно было быть предупреждено человечество. Но помимо всех этих важных соображений, здесь внезапно пробудился инстинкт к познанию невидимых миров.
Жена скептика, которая тоже присутствовала и которая раньше поддерживала меня, теперь настаивала любыми способами, чтобы я отговорил ее мужа от этого похода. Последние дни он только и делал, что говорил о бурятке и немцах. Наконец, недавний скептик дал обещание оставить это дело после того, как я заверил его, что если он посмотрит вокруг, то увидит намного более важные вещи.
Уходя, он вдруг предложил мне сопровождать его прямо к монгольской колдунье: «Вы знаете, это та же самая женщина, которая предсказала Унгерну день его смерти и все его ближайшее будущее, которое точно исполнилось. Она живет недалеко отсюда».
Я отклонил посещение колдуньи, но удивился, почему скептик не идет к ней сам!
Как это часто случается, необычная беседа не прекращается сразу. Едва скептик покинул наш дом, как пришли два других посетителя. Один из них, местный монгол, был высокообразованным и жил за границей. Другой, бывший офицер, прослужил всю войну. Мы начали беседовать о совершенно иных проблемах. Монгол говорил о природных богатствах Монголии, где нефть течет ручьями через пустыню и где реки несут неистощенное золото. Затем, описывая месторождения золота, он добавил тем же тихим повествовательным тоном: «А убитые китайцы не давали нам спать все время, пока мы были в шахтах».
«Но как могли мертвые не давать вам спать?»
«То были те мертвые китайцы, которых убили во время бунтов после войны и революции».
«Но послушайте, как могли люди, убитые давно, не давать вам спать?»
«Они бродили вокруг, разговаривали, выбивали пепел из курительных трубок и гремели посудой».
«Вы определенно шутите».