Потом поднялся, в последний раз приник к ее губам долгим поцелуем, настойчиво повторил свое предло­жение остаться в этой квартире и услышал в ответ, что Афина уедет к матери, как только соберет свои вещи.

Я переехал в дешевый отель и каждый вечер ждал, что она позвонит и попросит вернуться, чтобы начать но­вую жизнь… Я был готов продолжать и старую, ибо наш разрыв ясно дал мне понять, что на всем белом свете нет для меня никого дороже, чем моя жена и мой сын.

Через неделю она позвонила – но лишь для того, чтобы сказать, что перевезла вещи и возвращаться не собирается. Еще две недели спустя я узнал, что она сня­ла маленькую мансарду на Бассет-роуд, то есть каждый день с ребенком на руках взбирается и спускается по крутым ступеням. По истечении двух месяцев мы на­конец подписали все бумаги.

Так я навсегда расстался со своей истинной семьей. А семья, в которой я родился, приняла меня с распро­стертыми объятиями.

После того как мы расстались, я, испытывая насто­ящие душевные муки, постоянно спрашивал себя: не­ужто и впрямь я сделал неверный, опрометчивый шаг, повторив ошибку, свойственную людям, в отрочестве читавшим слишком много романов про любовь и во что бы то ни стало желавшим повторить историю Ромео и Джульетты? Когда боль утихла – а такие раны исцеля­ет только время, – я осознал, что судьба послала мне ту единственную женщину, которую я способен был бы любить всю жизнь. Каждый миг, проведенный рядом с нею, – бесценен, и, несмотря на то что случилось, я по­вторил бы каждый сделанный мною шаг.

А время не только залечило раны, но и продемон­стрировало мне кое-что забавное: не обязательно лю­бить всю жизнь одного и того же человека. Я снова женился, я счастлив с моей второй женой и не могу себе представить, как бы я жил без нее. Причем это не заставляет меня отречься от всего, чем я жил прежде, тем более что я предусмотрительно избегаю сравнивать прежнее свое бытие с нынешним. Любовь нельзя изме­рить, как длину дороги или высоту здания.

От моего брака с Афиной осталось и еще одно чрез­вычайно значительное явление – наш сын, плод ее за­ветной мечты, которую она открыла мне еще до того, как мы поженились. У меня есть сын и от второго бра­ка, но теперь – не в пример тому, как обстояло дело двенадцать лет назад, – я превосходно подготовлен ко всем взлетам и падениям отцовства.

Однажды, когда я заехал за Виорелем – он прово­дит у нас уик-энды, – я набрался духу и задал Афине мучивший меня вопрос: почему она так спокойно вос­приняла мое решение уйти от нее?

– Потому что привыкла всю жизнь сносить страда­ния молча, – сказала она.

И лишь после этого обняла меня и выплакала все слезы, которые ей хотелось пролить в этот день.

Я видел, как она пришла к воскресной мессе – по обыкновению, с ребенком на руках. Я знал, что у нее – трудное время, но вплоть до этого дня думал, что обычные и неизбежные в браке не­урядицы рано или поздно сгладятся сами собой, благо оба супруга просто излучают Добро.