В этом путешествии он потеряет себя, потому что вы не можете получить что-либо в этом мире, не заплатив за это. И бедный ребенок не может понять, что то, что он отдает настолько ценно, что если целый мир на одной стороне, а его целостность на другой стороне, то даже тогда его целостность будет более весомой, более ценной. Ребенок не может знать об этом. Это проблема, потому что то, что он имеет, он просто имеет. Он принимает это как само собой разумеющееся. Вы спрашиваете меня, как мне удалось не потерять свою невинность и чистоту. Я ничего не сделал; просто, с самого начала ... Я был одиноким ребенком, потому что я воспитывался дедушкой и бабушкой по материнской линии; я не был со своим отцом и матерью. Эти два пожилых человека были одиноки и они хотели ребенка, который был бы радостью их последних дней. Поэтому мой отец и мать согласились: я был их старшим ребенком, первенцем; они послали меня.
Я не помню никаких отношений с семьей моего отца в ранние годы моего детства. С этими двумя стариками — моим дедушкой и его старым слугой, который был поистине прекрасным человеком — и моя старая бабушка ... эти три человека. И пропасть была так велика…
Я был совершенно один. Это была не компания, это не могло быть компанией. Они изо всех сил пытались быть так дружественны со мной, как только можно, но это было просто невозможно.
Я был предоставлен самому себе. Я не мог им ничего сказать. У меня больше никого не было, потому что в этой маленькой деревне моя семья была самой богатой; а это была такая маленькая деревня — не более чем две сотни людей всего — и такая бедная, что мои родители не позволили бы мне общаться с деревенскими детьми. Они были грязны и конечно, они были почти нищими.
Поэтому не было способа заиметь друзей. Это послужило величайшим толчком. За всю свою жизнь я никогда не был другом, и никто не был другом мне. Да, знакомые у меня были.
В эти первые, ранние годы я был так одинок, что начал наслаждаться этим, и это действительно была радость. Поэтому это не было проклятием для меня, это оказалось благословением. Я начал наслаждаться этим, я начал чувствовать самодостаточность; я не зависел от кого-либо.
Я никогда не интересовался играми по той простой причине, что с самого детства я не мог играть, не с кем было играть. Я все еще вижу себя в те ранние годы, просто сидящим.
Там, где стоял наш дом, прямо перед озером было прекрасное местечко. Уединенное озеро ... оно было так прекрасно и так молчаливо. Лишь изредка можно было увидеть белых летящих журавлей или услышать их любовный зов и тогда покой был нарушен; иными словами это было совершенно правильное место для медитации. И когда покой нарушался любовным зовом птиц ... после этой песни покой приобретал большую глубину, становился глубже.
Озеро было покрыто цветами лотосов, и я, бывало, сидел часами настолько самоудовлетворенный, как будто весь мир не имел никакого значения; лотосы, белые журавли, тишина ...
А мои дедушка и бабушка очень хорошо знали одно — то, что я наслаждался своим одиночеством. Они постоянно видели, что у меня не было желания идти в деревню и встречаться с кем-то, или разговаривать с кем-то. Даже если они хотели разговаривать, моими ответами были да или нет. Сам я обычно разговора не начинал. Поэтому они осознали — что я наслаждался своим одиночеством, и их священной обязанностью было не мешать мне.
Бывает так, что вы говорите детям: "Молчите, потому что папа думает, дедушка отдыхает. Успокойтесь, сидите тихо". У меня в детстве случалось наоборот. Теперь я не могу сказать, почему и как; это просто случалось. Вот почему я сказал, что это просто случалось, в этом нет моей заслуги.
Эти три старых человека постоянно делали знаки друг другу.