Я на протяжении тридцати пяти лет не прикасался ни к одной банкноте. Это самая грязная вещь. Я не против денег, но это самая грязная вещь. Самые разные люди… у кого-то может быть рак, у кого-то может быть туберкулез, у кого-то может быть СПИД… и кто знает, что он делал со своими банкнотами? Все возможно, ведь люди так развращены, они могут делать с банкнотами что угодно. Я сказал: «Я не собираюсь прикасаться к ним», - и я перестал прикасаться к ним. А на банкнотах вы пишете: «Мы верим в Бога»? Пожалуйста, простите Бога и забудьте все о Нем.
Доверие, возникающее в моих санньясинах, - это просто качество их сердец; они просто начинают верить. Это не вера во что-то. Они верят даже тогда, когда их обманывают, они доверяют: знают, что человек обманул их, и все равно верят. Не важно, кому верят, это у них такой аромат.
В университете мне пришлось жить несколько дней с соседом по комнате. Я никогда ни с кем не жил, но места не было, и вице-канцлер сказал мне: «Постарайтесь на несколько дней, и я найду вам какое-нибудь другое место. Я понимаю, что вам не нравится, когда в комнате еще кто-то есть, и для другого парня тоже будет хорошо не жить с вами в одной комнате, ведь вы можете довести его до безумия. Я устрою это».
Но до того, как он устроил это, прошло четыре, пять месяцев. А тот сосед был очень добрым мальчиком; у него была только одна проблема - он был клептоманом. Просто из чистого удовольствия он воровал мои вещи. Я вынужден был отыскивать свои вещи в его чемоданах, и я находил их там, но ему ничего не говорил при этом.
Он был озадачен. Он пользовался моей одеждой. Когда меня не было в комнате, он просто брал, что хотел. Он брал мой платок и шел гулять, и когда я возвращался, платка не было. Я говорил: «Он вернется, скоро он вернется». Чтобы он не взял мои деньги, я просто сам отдавал их ему, говоря при этом: «Храни эти деньги, потому что если они будут у меня, ты как-нибудь возьмешь их у меня. И тогда трудно будет узнать, сколько ты взял, и как спросить их с тебя. Это выглядит неуклюже. Ты просто возьми их. Вот их сколько, возьми их!»
Он сказал: «Ты умный. Так мне придется вернуть все деньги, когда они тебе потребуются».
Но четыре, пять месяцев спустя… ведь где бы он ни был, с кем бы он ни жил - в своей семье или с друзьями, или в общежитии, - все осуждали его. Но я никогда ничего не говорил ему - вместо того чтобы искать в своих чемоданах, я просто искал в его. Все было просто! Не было большой разницы; мои чемоданы стояли в этом углу, его чемоданы стояли в том углу.
Он сказал: «Ты странный. Я ворую твои вещи, а ты ничего не говоришь».
Я сказал: «Это очень маленькая проблема. Она не может породить во мне недоверия к человеческому существу. И какие здесь неприятности? Вместо того чтобы идти к своим чемоданам, я просто иду к твоим, и в твоем чемодане я нахожу все, что мне нужно ».
Он сказал: «А я-то удивляюсь… я все время ворую у тебя, а ты ничего не говоришь, и эти вещи снова исчезают из моих чемоданов! Поэтому я думал, что ты тоже клептоман».
Я сказал: «Все в полном порядке. Если ты прекратишь брать вещи из моих чемоданов, я перестану брать из твоих. И помни, во всей этой игре проиграл ты».
Он сказал: «Что ты имеешь в виду?»
Я сказал: «Я взял несколько не своих вещей», - ведь он воровал повсюду, из других комнат, из домов профессоров; где бы он ни нашел открытое окно, он залезал в него. И не было никакого побуждения воровать, просто удовольствие, просто вызов; вызов в том, что кто-нибудь может схватить его.