В Библии вы найдете странные предметы. Ваша дочь или ваша сестра могут хранить в ней любовные письма, потому что это самое лучшее место. Ни отец не откроет ее, ни мать не откроет ее; никто не откроет ее. Если вы не хотите, чтобы кто-нибудь узнал очень важные и секретные номера телефонов - храните их в Библии. Библия - это великое безопасное хранилище без всяких замков. Она только собирает пыль. На любой Библии можно пальцем написать ваше имя, потому что на ней будет Достаточно пыли - нет надобности в каких-либо чернилах или краске.
Таковы революции.
Однажды был огонь.
Но сейчас остался только пепел.
Мой санньясин не должен смотреть назад.
Он не должен думать о революции, которая произошла в прошлом. Нет, он должен переживать революцию каждый день.
И его революция никогда не увидит конца. Вот почему я называю это бунтом, восстанием, чтобы показать различие.
Его восстание - это что-то живое.
Это не инцидент в истории.
Это взрыв в его существе.
Оно не имеет ничего общего со временем.
Оно имеет что-то общее с внутренним миром.
И тогда оно является непрерывностью.
Это - биение его сердца.
Мой санньясин никогда не сможет стать ортодоксом: каким образом постоянное сопротивление сможет превратиться в ортодоксальное? Вот почему вы можете счесть мои высказывания противоречивыми.
Суть в том, что я никогда не читал ни одной из своих книг, поэтому я не знаю, о чем они. Это безмерно мне помогает, потому что в этом случае я могу не беспокоиться о том, не противоречу ли я себе, не изменяюсь ли, говоря что-то иное. Это позволяет мне быть свободным. Если вы меня спросите, то все, о чем я говорю в данный момент, является правдой. Завтра позаботится о себе само. И я не гарантирую, что сегодняшняя правда окажется правдой на завтра, потому что завтра… Вся вселенная находится в непрерывном движении.
Я даю вам не мертвые камни.
Я предлагаю вам живые цветы.
И на что это будет похоже завтра, ни я, ни кто-либо другой вам не сможет сказать.
Только завтра принесет с собой откровение.
Я всегда был непоследователен, поэтому вы не сможете сделать из меня догму. Вы просто тронетесь умом, если попытаетесь. Я оставляю после себя действительно нечто ужасное для ученых. Они будут не способны найти в этом какой-либо смысл. Они тронутся умом; и они заслуживают этого, так им и надо. Но никто не сможет сделать из меня ортодокса, это невозможно.
Если возможно христианство, то тогда, конечно, вся ответственность ложится на Иисуса. Его слова, возможно, были зажигательными, но они были слишком последовательными; и было слишком легко сделать из них догму. Он был недостаточно осмотрителен. Его высказывания были настолько просты, что любой мог сделать из них катехизис.
От моих слов вы можете загореться, но вы никогда не сможете найти в них какой-либо теологии, догматизма.
Вы сможете найти путь, которым надо следовать в жизни, а вовсе не догму, которую нужно безоговорочно принять.
Вы сможете найти в этом мятежный дух, который нужно впитать, но вы не найдете здесь призыва к революции.
Мои слова не только зажигают.
Я рассыпаю здесь и там порох, который будет продолжать взрываться на протяжении тысячелетий. И рассыпаю его больше, чем надо - я никогда не рискую.
Почти каждое мое изречение готово озадачить тех, кто пытается создать из меня религию.
Да, у вас может быть свободное общество, коммуна. Запомните слово «свободный»: каждый независим, каждый волен жить так, как он хочет, толковать меня на свой манер, искать то, что он сам хочет искать. Он может искать свой путь в жизни - и каждый за себя.