Я не говорю, что люди делают это сознательно. Они сами жертвы того же процесса. С ними делали то же самое их родители, с ними делали то же самое их учителя. Поэтому я не говорю, что нужно гневаться на них. Они делали так, думая, что это добро для вас… но просто от того, что они так думают, ничто не становится добром — просто потому, что они так думают. Они старались помочь вам, но они не знают, что есть вещи, с которыми человек должен быть оставлен наедине; только тогда он может открыть. Если вы попытаетесь помочь ему, то покалечите его.
Не пытайтесь никому навязывать свою помощь, пока он может справиться сам по себе. Не заставляйте никого смотреть вашими глазами, когда у него есть свои глаза. И по крайней мере, пожалуйста, не закрывайте его глаз своими очками; у вас другие диоптрии. Вы сделаете этого человека слепым. Вы нарушите его зрение. Но не только очки надеваются на вас, поверх ваших глаз люди надевают свои собственные глаза… и все это они делают для вашего блага, для вашего добра. И после двадцати, тридцати лет непрерывного формирования вы начинаете забывать, что сами никогда не задавали вопроса.
Я вспоминаю очень творческого человека, Гертруду Штейн. Она умирала; вокруг нее собрались ее друзья. Внезапно она открыла глаза и спросила: «Какой ответ?» Ее друзья выглядели озадаченными. Неужели перед смертью она сошла с ума? Неужели она потеряла разум? О чем она спрашивает — «Какой ответ?»
Один из них сказал: «Но вы не задали вопроса, мы не можем сказать, какой ответ».
И она сказала: «Ну хорошо, скажите мне, какой вопрос». И она умерла.
Для меня это имеет огромное значение. Это относится почти к каждому человеческому существу. Вы забыли, что не задали вопроса, а ответ уже навязан вам. И, конечно, это просто процесс формирования… Все время говорить человеку, все время говорить человеку одно и то же, снова и снова. Вскоре человек начинает повторять, как граммофонная пластинка. Человек забыл, что он не задал вопроса.
Может быть, при самом конце Штейн открыла свое свежее детство. Так случается со многими умирающими. Круг замыкается, они возвращаются к той же точке, откуда начали. Поэтому она спрашивает: «Какой ответ?» — ведь давались только ответы. Никто не побеспокоился о вопросах. И когда теперь в этот последний момент кто-то говорит: «Но сначала скажите нам, какой вопрос», — она осознает… но теперь уже слишком поздно.
И ответов было так много, так тяжел их груз, что теперь задать подлинный вопрос стало также невозможно. Поэтому она говорит: «Хорошо, если нужен вопрос, то я спрашиваю вас: “Какой вопрос?”
Для меня этот маленький инцидент имеет огромное значение. Это жизнь каждого. Вы говорите о Боге, вы говорите о душе, вы говорите о небе, об аде, но задумывались ли вы, вопросы ли это? Интересуетесь ли вы Богом на самом деле? Каков ваш интерес в Боге? На каких основаниях Бог стал вашим вопросом?
Я родился в джайнской семье. В джайнизме нет веры в Бога; нет Бога, как создателя. Поскольку воспитание в джайнизме не навязывает детям идеи Бога, ни один джайнский ребенок или старый человек никогда не спросит: «Кто создал мир?» Ведь они с самого начала сформированы в представлении, что мир существует от бесконечности до бесконечности; нет никакого создателя и нет необходимости в нем. Поэтому этот вопрос и не возникает.