Это необычайно важно. Войдите в это глубже. Не противьтесь этому. Это тоже исчезнет. Как исчезает сознательное, так однажды исчезнет и бессознательное. Впрочем, жить в бессознательных метафорах лучше, чем в сознательных, потому что они глубже. И он совершенно прав, когда говорит: ум почти остановился, потому что, если он остановится окончательно, тогда исчезнет даже Иисус. Все эти вещи, в конечном счете, от ума; все слова, все метафоры - все эти вещи от ума. Осталось совсем немного ума - будь же готов, Сомендра, отбросить и его. И все же здесь нет места спешке, не будь нетерпеливым, не борись с этим. Это уходит само, оно уже на смертном одре.
Второй вопрос:
После сегодняшней лекции я встретила на лестнице Сатью. Она смеялась. А мне хотелось рыдать, но я чувствовала, что должна повеселеть и засмеяться и что она положительная, а я отрицательная. И я через силу засмеялась. Могла ли я быть честной по отношению к самой себе и встретить ее в то мгновение?
Вопрос от Ванданы.
Здесь есть кое-что, что должен понять каждый.
Сатья находится в пространстве смеха. В ней что-то шевелится. Она не принадлежит к смеющемуся типу - она принадлежит к плачущему типу. Когда она сюда приехала, то всякий раз, приходя ко мне, она обычно начинала плакать. Ей легче было лить слезы. А теперь слезы исчезли, и возник смех - причем такой сумасшедший смех, что она смеется часами напролет. Он стал для нее прямо-таки болезнью. Она смеется и смеется всю ночь.
Естественно, начинаешь бояться. Что происходит? Совсем без причины? Она не принадлежала к смеющемуся типу, и поэтому всю жизнь она подавляла свой смех. Тип ее был плачущим, унылым. А теперь этот тип стал меняться, двигаясь из одной крайности в другую. И прежде чем он остановится посредине и появится равновесие, он должен дойти до другой крайности.
Всю свою жизнь она, сама о том не ведая, подавляла смех. Теперь же подавление исчезло, клапан убран. Теперь она не может плакать, слез больше нет. Но появляется смех всей жизни и мстит за себя! Он прямо-таки истеричен. Им все же это прекрасное пространство, потому что оно свидетельствует о большой перемене, преображении, алхимическом изменении. Слезы превращаются в смех. А потом она придет к точной середине, потом установится великое равновесие, уравновешенность. Эта уравновешенность и есть цель.
Ни отрицательное, ни положительное не является целью, потому что и то, и другое - половинки. Да, если вам приходится выбирать между отрицательным и положительным, выбирайте положительное. В нем меньшее зло - только и всего. Но если вам приходится выбирать между спокойствием и положительным, выбирайте тогда спокойствие. Положительное тогда ничто, положительное тогда почти отрицательное по сравнению со спокойствием. Если выбор только один, слезы или смех, - тогда хорош смех. Но если есть возможность выбрать молчание - слезы и смех должны быть тогда отброшены. И человек становится молчаливым.
Она скоро придет к молчанию. После этого шторма смеха наступит великое молчание. Оно всегда наступает после шторма. Это высвобождение, высвобождение подавленного смеха. Он должен быть удален из ее сознания. Он уже удаляется, и она вовсю изливается.
И вот Вандана говорит: После сегодняшней лекции я встретила на лестнице Сатью. Она смеялась. А мне хотелось рыдать, но я чувствовала, что должна повеселеть и засмеяться и что она положительная, а я отрицательная. И я через силу засмеялась. Могла ли я быть честной по отношению к самой себе и встретить ее в то мгновение?