Тебе нужно отбросить свой мир; это единственное, от чего я настаиваю, чтобы вы отказались. Я не говорю: оставте жену, оставте работу, откажитесь от денег… оставте всё. Нет! Я лишь говорю: оставте свой личный мир, мир своих снов. Это и есть санньяса для меня. Раньше санньясины покидали этот мир, видимое. Человек уходил в Гималаи, оставляя жену и детей. Но это совершенно не нужно! Этот мир вам не покинуть так просто — как вы сможете его покинуть? Даже Гималаи принадлежат к этому миру. Единственный мир, от которого нужно отказаться, — это личный мир желаний и сновидений, мир ума. Отказавшись от него, даже находясь на рынке, вы ощущаете покой Гималаев. Оставаясь в нём, даже в Гималаях, вы создадите вокруг себя свой личный мир.
Как вы сможете улизнуть от себя? Куда бы вы ни пошли, вы будете вместе с собой. Где бы вы ни делись, вы будете вести себя точно так же. Ситуации могут быть иные, но разве вы будете другим? Вы будете спать и в Гималаях. Какая разница будете вы спать в Пуне, в Бостоне, где-то в Лондоне или в Гималаях? Где бы вы ни были, вы будете продолжать сновидеть. Перестаньте — перестаньте создавать сны! Станьте более бдительны. И вдруг сны исчезнут, а с ними и все несчастья.
ЧТО БЫ МЫ НИ ВИДЕЛИ, КОГДА ПРОБУЖДЕНЫ, ЭТО СМЕРТЬ;
ВСЁ, ЧТО ВИДИМ, КОГДА СПИМ, — СНЫ.
Это действительно красиво: всегда, когда вы спите, вы видите только сны, иллюзию, мираж; это ваше создание, ваш персональный мир. Но когда вы просыпаетесь, что вы видите? Гераклит говорит: «Всё, что вы видите, проснувшись, это смерть». Возможно, как раз поэтому вы не хотите видеть. Поэтому вы мечтаете и создаёте целые выдуманные миры вокруг себя — и вы смотрите на них и никогда не сталикваетесь лицом к лицу с фактом смерти. Но помните — человек становится религиозным, только прямо столкнувшись со смертью, и не раньше.
Когда вы сталкиваетесь со смертью, прямо, лицом к лицу, когда вы не избегаете, не прячетесь, не пытаетесь убежать, не создаёте каких-то выдумок между собой и неоспоримостью смерти, вдруг вы обнаруживаете, что смерть это жизнь. Чем глубже вы двигаетесь в смерть, тем глубже узнаёте жизнь — потому что, говорит Гераклит, противоположности встречаются и смешиваются, они — одно.
Если вы пытаетесь избежать факта смерти, вы также избегаете и жизни. Вот почему вы уже теперь похожи на мертвецов. Вот такой парадокс: сбеги от смерти — и останешся мёртвым; прийми смерть, посмотри ей в лицо — и станешь живее всех живых. В тот момент, когда вы заглянёте глубоко в лицо смерти, так глубоко и интенсивно, что почувствуете, что умираете… — не только снаружи, но внутри, по-настоящему коснётесь смерти, — придёт кризис. Этот кризис — крест Иисуса; это кризис умирания. И в этот момент — умирая из одного мира, горизонтали, мира ума, — вы возрождетесь в другой мир.
Воскресение Иисуса — не физический феномен. Христиане без всякой надобности создали вокруг этого множество гипотез. Это не было воскресением тела, это было перемещение на иной план того в том самом теле; можно сказать, что это было воскресение на план другого тела, которое никогда не умирает. Это тело временное, то — вечное. Иисус воскресает в другой мир, мир истины; личный мир исчезает, его больше нет.
В последний момент Иисус сказал, что он встревожен, смущён. Даже такой человек, как Иисус, умирая, был в замешательстве, и это должно быть так. В слезах он обращался к Богу: «Что ты делаешь со мной?» Он бы хотел уцепиться за горизонталь, за эту жизнь — даже такой человек, как Иисус.