Меня они не могут распять так легко - это небольшая перемена. Они могут воспрепятствовать моему въезду в страну, могут помешать мне оставаться в стране, могут арестовать меня и депортировать из страны, они могут разрушить мои коммуны. Они могут, как только возможно докучать моим людям, но все же не могут меня распять. Небольшая перемена случилась. Они испытывают стыд.
Им бы этого хотелось; все же глубоко внутри им бы этого хотелось. Это было бы проще. Вместо того чтобы обсуждать меня во всех парламентах мира, посылать сообщения от одного правительства к другому... Зачем так все усложнять? Но они чувствуют, что если я буду распят, они не смогут чувствовать себя легко и свободно и вздохнуть с облегчением; фактически, они могут почувствовать себя виноватыми.
Эти перемены в большом масштабе времени помогут человечеству, но заслуга в них принадлежит тем немногим людям, которые пожертвовали всем в своем служении человечеству. И это человечество отплатило им, распиная, отравляя и забрасывая их до смерти камнями.
Примечательно распятие Мансура. Оно было гораздо более варварским, чем распятие Иисуса, потому что ему постепенно отрубили все конечности. Ему отрубили ноги, потом руки, потом выкололи глаза. Его мучили, как никогда не мучили никакого человека, и все же он улыбался.
Кто-то из толпы спросил его:
- Мансур, почему ты улыбаешься?
- Я улыбаюсь, потому что эти люди убивают человека, который пытается дать им больше жизни, больше света. Эти люди странные - они убивают своего друга. А еще я улыбаюсь тому, что они не знают, что, разрушив мое тело, они не могут разрушить меня. Они убивают кого-то другого! Поэтому Мансур смеется.
И пока все это продолжалось - люди бросали камни, тухлые яйца, просто чтобы унизить Мансура - его собственный мастер, Джунаид, был среди толпы. И просто чтобы никто не заметил, что он отличается от толпы, он тоже что-то бросил - цветок.
Он знал Мансура: Мансур был его учеником, и он знал, что Мансур прав. Джунаид говорил ему:
- Ты прав, но не говори этого. Не объявляй: «Я - предельная истина. Нет никакого другого бога; каждый носит бога у себя внутри». Не говори этого! Я это знаю, но я сохранил молчание, потому что мой мастер сказал: «Держи рот на замке; иначе тебя просто убьют. Какой в этом смысл?»
Мансур сказал:
- Я пытался ничего не говорить, но что я могу сделать? Люди задают вопросы, и я забываю, и реальность выходит наружу.
И Джунаид был опечален. Когда он бросал эту прекрасную розу, это служило двум целям. Во-первых, массы подумали бы, что он тоже бросает камни или тухлые яйца. В такой толпе кто может разглядеть, кто что бросает? Во-вторых, Мансур сможет понять, что розу, ударившую его по лицу, не мог бросить никто, кроме его мастера. Поймет только он.
Но в это мгновение улыбка Мансура исчезла, и появились слезы. Снова кто-то спросил:
- Только что ты улыбался, а теперь плачешь. Что случилось?
- Что-то случилось, - сказал он. - Люди, которые бросали камни, тухлые яйца, помидоры, бананы и всевозможные вещи - это было ничего. Они ничего не понимают. Но кто-то бросил цветок. Я знаю, кто это сделал. Его цветок для меня больнее чего угодно другого, потому что, хотя он знает истину, он недостаточно храбр, чтобы ее объявить. Эти слезы - о его не храбром, постыдном поведении.