- Но он начнется снова или нет? - сказал он.
- Начнется, когда захочешь, - сказал я.
- Я так испугался, что если он не начнется снова... «Тогда, Нитьянанда Чаттерджи, твоя жизнь кончена. Ты окажешься в сумасшедшем доме. Зачем, прежде всего, ты спросил этого человека о медитации?»
И я сказал:
- Я тоже спрашивал себя, почему ты захотел медитировать.
- Я просто говорил об этом, точно так же, как говорю обо всем, - и ты в меня вцепился. Ты сказал: «Все в полном порядке. Идем в мою машину». Я никогда не хотел... Я говорю обо всем - знаю я это или нет, неважно. Я могу говорить часами. Только потому, что ты сидел в общей комнате, и больше никого не было, я подумал: «Какую бы выбрать тему?» Увидев тебя, я подумал: «Медитация - это единственная тема, на которую ему будет интересно поговорить», вот я и заговорил о ней. А ты схватил меня и затащил в машину.
И я подумал: «Какой от этого будет вред? Мой дом всего в нескольких минутах ходьбы от твоего, и хорошо доехать до него на машине. А по пути я буду говорить». И так я оказался в ловушке, потому что я не смог повернуть назад. Ты затолкал меня в храм, где сидели эти сорок человек, и мне тоже пришлось сесть. Я хотел бежать с самого начала. Я никогда не хотел медитировать, потому что не хочу вовлекаться ни во что, если не знаю, куда это ведет.
И как только я сел, все стало молчаливым. Я открыл глаза, огляделся вокруг, и все сидели с закрытыми глазами, в молчании. Я подумал: «Вот правильное время для побега». Но ты такой человек, от которого так просто не убежишь. Вся улица видела, что я убегаю, а ты за мной гонишься. И я подумал: «Я не остановлюсь». Я просто очень испугался. Я боюсь молчания. Говорить очень приятно.
Я сказал:
- Тебе повезло, потому что ты так много говорил, что твой ум готов расслабиться. Не упускай эту возможность. И не бойся. Разве ты не видишь меня? - я могу говорить. Ты сможешь говорить, когда захочешь. Прямо сейчас это не в твоей власти; это просто продолжается само собой. Ты - просто граммофон, а молчание сделает тебя хозяином положения.
- Ладно, - сказал он, - если ты обещаешь, я тебе верю и буду приходить каждый день. Но помни, я не хочу лишиться ума. У меня дети, жена, старые родители.
- Не волнуйся, - сказал я. - Ты не лишишься ума. И вы удивитесь: этот человек прогрессировал в медитации лучше всех остальных. Это навело меня на идею о специальной медитации, и я начал новую технику, Джиббериш.
Она не была абсолютно новой, но никто раньше не использовал ее как средство для медитации стольких людей.
В Индии у нас были медитационные лагеря, в которых днем проводилась стадия джиббериша, и каждый говорил все, что хотел, - тысяча человек вместе. Это не было разговором, потому что ты говоришь не с кем-то, а просто так.
Это было редким опытом - потому что я был единственным слушателем того, что говорили все эти люди? Однажды человек напротив меня звонил по телефону, на самом деле говорил по телефону. И я слышал: «Алло, алло». Все смотрели: