— Мы все отчетливо видели, что дервиши были одеты в коричневую одежду, — сказал король, — а среди нас есть люди великой святости в вере и глубоко уважаемые.

Он приказал всем рыцарям готовиться к наказанию и разжалованию. Те, кто видели коричневую одежду, были отосланы в другую сторону для награды. Некоторое время длилась вся эта деятельность. Затем король сказал Агарину:

— Что за колдовство совершил ты, злодей? Что может заставить самых почетных рыцарей христианских стран отрицать истину, отринуть надежду на спасение и выказать такие признаки ненадежности, которые делают их непригодными для битвы?

Суфий сказал:

— Половина одежды, видимая с твоей стороны, была коричневой, другая половина каждого плаща была синей. Без подготовки ваша предвзятость заставляет вас обманываться относительно нас. Как мы можем учить кого бы то ни было и чему бы то ни было в таких условиях?

Могущественный император понял, что нуждается в советнике. Он вспомнил об одном святом, который жил на банановом дереве и никогда не носил одежды.

— Хочешь вместе со мной править империей и пользоваться всеми благами, которые имею я?

Святой, к удивлению Императора, согласился, слез с дерева и сел в карету.

Во дворце святой получил красивые одежды. Ему было позволено есть и пить то же, что ест и пьет император, тратить деньги из казны по своему усмотрению и многое другое. Но вот по прошествии нескольких лет император увидел, что святой только и делает, что бездельничает и пользуется его богатсгвами, тогда как он несет на себе все тяготы управления империей. И тогда он решил спросить его о том, почему он согласился поехать с ним. Святой попросил отвезти его назад, снял всю одежду, залез на банановое дерево и сказал:

— Если бы ты спросил меня об этом с самого начала...

Хаким Искандер Зарамез и Абдулвахаб Эль Хинди, проходя мимо угла большого дома в Самарканде, услышали дикий вопль.

— Какого-то беднягу подвергают пытке, — сказал Эль Хинди, остановившись и застыв на месте, когда вопли усилились.

— Ты хотел бы облегчить страдания? — спросил Зарамез.

— Естественно. Как Вали и как святой ты, конечно, можешь сделать это, если есть на то Божья воля.

— Очень хорошо, — сказал Хаким. — И я продемонстрирую тебе нечто.

Зарамез отошел от угла дома на пять шагов. Крики прекратились.

— Ты сделал несколько шагов, и крики утихли! Недаром я всегда слышал, что близость к страдающему смягчает его боль, — сказал Эль Хинди.

Хаким усмехнулся, но ничего более не сказал, сделав знак, который у суфиев означает: «Вопрос может не иметь ответа в определенное время из-за состояния вопрошающего».

Много лет спустя, в Марокко Эль Хинди услышал как некий дервиш рассказывал группе учеников о том, что он некогда пережил.

Среди прочего дервиш сказал: